Падший лев

Падший лев

Максим Целовальников

Глава 1

Эта огромная дикая равнина напоминала один из многочисленных затерянных миров Империала. Зеленые высокие травы покрывали ее от края до края, ограниченные с одной стороны неприступной стеной темного леса, а с другой – небольшой рекой, за которой уже начинались горы.

Ночь.

На бледном небе красовалась яркая большая луна, мягко освещая всю равнину своим призрачным серебром. Именно в такие ночи последователи культа «Адриссель»[1] устраивали свои полные мистики и чарующей красоты ритуалы, но здесь уже множество веков не появлялось ни единого разумного существа.

Весна всецело вступала в свои права, все буквально насыщалось живительными силами, предвкушая свой летний расцвет. В тихой реке плескалась нерестящаяся рыба, роились в брачном танце тучи насекомых, за которыми в свою очередь охотились летучие мыши и ночные птицы. Лишь один огромный олень, гордо запрокинув голову с короной ветвистых рогов, задумчиво стоял у кромки леса, пережевывая молодую траву.

Потерянный уголок девственной природы.

Эта картина завораживала, но вовсе не навевала умиротворения. Любой достаточно цепкий взгляд мог заметить многочисленные причины для тревоги. Мир Империала воинственен и жесток, и тот, кто не проявлял достаточного внимания, имел все шансы плохо закончить свою жизнь. И это место не являлось исключением.

Нельзя было точно понять, близка опасность или нет, но, без сомнения, имелся повод для определенного рода размышлений. Например, тот же самый лес – молодой, буквально дышащий жизнью. Наверное, многие бы не заметили этого факта, но тем, кто хорошо знаком с лесом, как светлые эльфы, это сразу бросалось в глаза. В обычной жизни подобное просто невозможно, одни виды деревьев жили долго, другие – нет, одни росли быстро, другие медленно, образовывались буреломы и переплетения. Кто-то умирал, давая молодое потомство, кто-то рос много веков, колоссальным исполином уходя высоко в небо. Но здесь все оставалось в одной поре.

И камни, огромные глыбы на берегу реки, каждый величиной с горного великана,– они казались скрюченными в каком-то мучительном танце боли. Неведомая чудовищная сила смяла их, словно податливую мягкую глину, а потом, подумав, смяла еще раз, но уже по-другому, и, не удовлетворившись результатом, окончательно изувечила до неузнаваемости изначальных форм.

На этой равнине росла прекрасная молодая зеленая трава, но животные не спешили оценить ее вкус, словно опасаясь чего-то.