Прежде чем сражаться, рассуди...

Прежде чем сражаться, рассуди...

Гуль младший

Прежде чем сражаться, рассуди...

Когда в тот судьбоносный день я оказался внутри купола, то впервые за свою жизнь понял, что должен в ней хоть что-то поменять. Ибо просто плыть по течению, методично погружая своё тело, разум и душу в глубины всеобъемлющей и бесконечно голодной бездны пустоты и одиночества больше не получится. Со всеми этими кубами, проклятьями и трансформациями мне более не суждено было достигнуть самого дна той пучины, что так манила меня. Но так было лишь потому, что до того, как я начал сражаться за чужое СЧАСТЬЕ, в моей жизни не было смысла.

А потому я был безразмерно благодарен тому кубу, что обратил меня в защитника чужих улыбок. Не потому что я всегда мечтал быть героем, а потому что я никогда до этого и не мечтал вовсе. А видя все эти клинки, пронизывающие моё тело насквозь отнюдь не из желания пронзить и растерзать его, а из искренней мечты подарить и пропащему мне крупицу чужого счастья, я только сильнее убеждался в том, что мой путь был правильным.

Только вот в то же время он был невероятно сложным. И не то чтобы бы у меня было в тот момент хоть какое-либо желание жаловаться на это в тот момент. Всё-таки я готов был пройти все эти смоляные то адски жаркие, то полярно хладные поля битвы, дабы банально идти дальше. Я не видел в этих тварях ничего, кроме очередной ступени на которую обязан подняться, дабы...

— Дабы что?

Впервые я задал себе подобный вопрос уже только через полгода после того, как вся эта безумная истощающая гонка началась. И произошло это лишь потому, что в один из дней, обычно переполненных набором «арсенала» и бесконечными сражениями, мне удалось на мгновение вырваться из всего этого цикла. Но даже его оказалось достаточно, чтобы принести с собой зарю разрушения всего того, во что я до этого так усердно «верил».

Я знал, что каждую среду в моем центральном городском парке на одной недокрашенной с левой стороны скамейке любит проводить свои летние беззаботные деньки одна счастливая молодая семья. Я никогда не знал ни мужа, ни жены, ни их дочери, но раз за разом повторно натыкаясь на них во время своих ежедневных поисков оружия, они своим смехом и радостными голосами даровали мне златое копье, что со временем уже перестало пронзать меня насквозь, а мягко ложилось в руки всякий раз, когда его призывали силы кубов.