Prince des ténèbres (Князь Тьмы)

Prince des ténèbres (Князь Тьмы)

Англар

Гость из тени

Место, где стирается понятие дня и ночи, где само время — не более чем зыбкая субстанция, что почти замерла на месте. Единственное доказательство, что время еще живо — это смена стражи, происходящая каждые двенадцать часов. Нет света солнца или луны, да что там, даже факелы и то редкость. Все освещение было лишь от энергетических решеток, что гудят тихо, монотонно, невыносимо, опасно.

Заветный город. Темница.

Насколько хватает взора, видны лишь прутья клеток, за которыми маячат лики чудовищ. Они томятся наравне с немногочисленными людьми. Да и люди это по мнению стражи лишь чисто внешне. Все те, кто был и остался верен узурпатору и захватчику трона, Фобосу. Сам же главный злодей был заперт в личной клетке. Она находилась в центре этого не то зверинца, не то тюрьмы. Из нее было прекрасно видно остальных: подчиненных и слуг, врагов и предателей. Мужчина не обращал на них никакого внимания. Смысл, если вокруг одни и те же лица?

Эта камера не была оснащена даже малейшими удобствами. Возможно забыли, а возможно специально сделали так, ради иной цели. К примеру, показать гибель последней надежды в лице Князя Фобоса для всех тех, кто ещё надеется на возвращение былого порядка.

Тёмный маг выглядел не важно: спутанные светлые волосы, осунувшееся лицо, лихорадочно блестящие мутно-зелёные глаза, мешки под глазами такие, что селяне могли хранить богатые запасы впрок. Тёмные одежды обтрепались, но всё ещё сохраняли воспоминание о былой роскоши и статусе. Скудная еда и вода тоже не добавляли настроения и возможности хорошо выглядеть. Победители делали всё, лишь бы опальный правитель не набрал и толику сил, как магических, так и физических. Ну или просто без указаний сверху не решались. Однако, подобные условия и попытки воздействия, словно не имели влияния на опального князя. Несмотря на всё это он продолжал стоять или сидеть с прямой спиной, с пренебрежением смотря на стражу, что его стерегла. Его высокомерие было вбито настолько глубоко, что ни тюремное заключение, ни голод, ни дрёма на холодном каменном полу, ничего не могло сломить.

Чаще всего в минуты этой дремы мужчина начинал говорить сам с собой, что-то шепча не громко. Если прислушаться, стража могла разобрать отдельные слова, а иногда и не связный набор звуков. Иногда понятный, но порой больше они были больше похожи на звериные, чем на человеческие. Эмоций в такие моменты мужчина показывал больше, чем когда бодрствовал.