Кредо низвергнутых: Узы крови

Кредо низвергнутых: Узы крови

Марк Джамано

Глава 1

Когда подступается ночь, Пустоши Хаоса погружаются в ржавую полутьму. Всегда затянутое дымкой небо уже не слепит глаз, но и не затухает окончательно. Его мерное свечение напоминает рабам хаоситов о том мире, куда тянутся их сердца и надежды. Ночь в Пустошах словно застывший предрассветный час мира смертных, не способный принести радость нового дня.

– Как же меня все это достало... – протянул молодой варкиец, окончательно потерявший надежду отмыть свои руки от въевшейся в кожу грязи. Он раз за разом окунал их в чан с мутной водой, тщательно растирал между ладонями песочный камень, но все оказалось тщетно.

– И это говоришь ты, варкиец?! – Послышался откуда-то из темноты возмущенный мужской голос. – Для вас этот мир, что дом родной!

– Мне показалось, или куча дерьма этих проклятых химер научилась разговаривать? – Варкиец огляделся, то и дело, сталкиваясь с улыбающимися рабами, к числу которых относился и он сам. Из дальнего угла загона для ездовых животных раздалось короткое рычание, оборвавшееся звоном цепей и глухим ударом по полу. – Все-таки показалось... – с фальшивой печалью вздохнул парень под гомон разрозненного смеха. Он перевел взгляд на свои руки, которые давно утратили привычное мерцание бледно-голубой кожи. Для него, как потомка свободолюбивого Повелителя ветра, чистота имела особое значение.

– Давай помогу, – рядом появилась Нуни, синекожая акторианка, и попыталась взять его за руки, но парень отстранился. За эти пол года, что он находился в Пустошах Хаоса, варкиец успел дойти до отчаяния, но осознание того, что многим рабам приходится гораздо хуже – пробуждало чувство стыда. Нуни была одной из тех, кто чахнул просто на глазах. Ее стихия – вода, и пустыня медленно убивала эту девушку. О чем недвусмысленно намекали раны на ее шее и руках, где некогда переливались многоцветием чешуйки.

– Побереги себя, рыбка... – улыбнулся он истощенной девушке и жестом предложил ей присесть рядом с собой.

Рабы молчали, большинство из них уже успели принять свою судьбу. Даже крикун кайяриец, которому оказалось сложнее всех осознать себя рабом, и тот замолк, избавляясь от следов зловонной жижи, в которую рухнул несколькими минутами ранее. Каждый из десятка рабов, кого хозяева оставили в этом хлеву с животными, являлся новичком в Пустошах. Всех их работорговцы выловили в день последней Жатвы.