Псинка

Псинка

Эли Бротовски

Псинка

1

Ив всё чаще молчит.

Не охота беспокоит его, нет. К охоте он относится с философским равнодушием.

Ив Теникуай давно уже превратился в каменную горгулью, точную копию амулета, который он носит на шее. Ничто не тронет этого холодного сердца – ни плач матери об убиенном ребёнке, ни тоскливое пение сирен, что шлют привет уходящим вдаль кораблям.

Я не сплю оттого, что чувствую на себе неприятно тяжёлый взор. Черные, как сама ненависть, глаза Ива источают яд и раскалённым лезвием пронзают спину.

Бить сзади – это так в его стиле.

Я поворачиваюсь на другой бок, прячу лицо в складках отсыревшего одеяла и осторожно приподнимаю веки.

Ив не отводит взгляда. Маленькие черные бусинки – его глаза – буравят меня насквозь.

- Патрон?

- Спи, Хуперта.

- Попробуйте сами поспать, когда на вас смотрят…

Под грязно-пепельной кожей лба вздувается вена – это гнев кипятит и вспенивает кровь.

- Разговорчики? – вкрадчиво цедит патрон.

Пусть не обманет меня нарочитое спокойствие Ива Теникуая, когда в глазах его начинают приплясывать колючие искорки. Они означают: берегись, несчастная. Ты стоишь на тонком льду.

Я вжимаю голову в плечи – нелёгкое и неловкое движение, если лежишь на боку по уши в спальном мешке.

- Виновата, патрон.

- Спи, Хуперта, - повторяет Ив.

Мои глаза закрываются.

Но я чувствую, как он смотрит на меня, и не могу уснуть.

2

Сидя на холодном прибрежном песке, я черчу палочкой полузабытое слово. Годы, прожитые на Западе, выветрили из памяти добрую часть воспоминаний.

Дом. Я его не увижу больше.

Никто из нас, вверивших свои души и клинки Иву Теникуаю, не вернётся домой. Осознание пришло не ко всем. Вот, к примеру, любимец Ива, Шанти: слепо верит всему, что сулят верховные Главы ордена Карателей. Даже сам Ив верил до недавних пор.

Я, наверное, знала с самого начала.

Мы застряли здесь, на краю света, и медленно умираем. Маленький материк, суровые края, дикая природа, что норовит вгрызться в невнимательного или слабого. Мы – дети Востока. Мы не привыкли к бесконечным дождям. Наш удел – пылающее над степями солнце и живительная прохлада Глубин.

Орден слабеет, гаснут свечи в Зале Возмездия. В катакомбах под ним растут и множатся уровни склепов без имён и эпитафий. Но судьба ордена Ива как будто не заботит. Быть может, только Шанти есть в его мыслях.

Я украдкой смотрю влево, на разбитый в ивняке лагерь.