Книга третья - За Альбион

Ну это мелочи, хорошо, хоть приставные ступеньки для нас придумали, а то на такое кресло только с шестом в высоту прыгать.

— Я всегда знал, что этим кончится. А все из-за заносчивости асов: начали дружбу с Локи с побратимства, а потом использовали его таланты, а с ним пренебрежительно обращались. Вот он и стал над ними шутки шутить, а они на него обижаться и отыгрываться.

— Ты прав, князь, — согласился Коляда, как всегда одетый в красную рубаху с белой вышивкой и синие брюки.

Широкий пояс оттягивал громадный одноручный меч в красных сафьяновых ножнах. — Наверное, поэтому он родил себе детей-монстров, чтобы личную и безусловную поддержку иметь.

— А потом мелкие обиды переросли в ненависть, — продолжил я. — Ведь поначалу Локи много делал для северных асов, но после того заточения они стали смертельными врагами.

— Да, мессиры, всему есть предел, такое трудно простить, — согласился Торальд, хрустнув своими блестящими доспехами.

— Я давно говорю, что Один и компания та еще семейка, — напомнил Коляда и по челу его пробежала тень.

— Вот и началась великая зима, предсказанная Вельвой после смерти Бальдра, — печально вздохнул Торальд.

— А что Один? — обеспокоено спросил Себлик. — Не смог вернуть сына?

— Боюсь, что Бальдр умер и на этот раз окончательно, — сказал, шумно вздохнув, Коляда.

— Мне сообщили, что Хель, богиня смерти, не вернула его, несмотря на просьбы Одина. А вира, запрошенная ею, не была выполнена из-за козней Локи.

— Я тоже кое-что слышал, ­­­—добавил я, — вира[4] состояла в том, что все существа во всех девяти скандинавских мирах должны были плакать по Бальдру. И Фригг, мать покойного бога, упросила всех сделать это. Одна только великанша по имени Тёкк[5] отказалась плакать.

Но после нашего совместного похищения Тёкк, Одину было известно, что под этим именем и обликом скрывается сам Локи.

— Какое коварство! — воскликнул Торальд и резко сел на диване.

— Это месть, друг мой, — ответил я, повернувшись в сторону Рыжего тролля. — Месть глубоко продуманная, которая не останавливается перед последствиями. Ведь так, — и я посмотрел на Коляду.