Нечисть

Вызвал перед мысленным взором схему древа жизни, выбрал ветвь. Проследовал по ней до основного потока. Вплел собственный ток в общую схему.

- Убьёшься, сволочь, стой! – неожиданно яростно выкрикнул Андрей.

- И тебе не хворать, человечины кусок, - невпопад ответил Вадим, кинув прощальный взгляд под ноги, где в зале для заседаний Андрей потрясал портальным крестом. Скольких нерасторопных Вадимов он угробил, чтобы достать такой? Вадим плюнул вниз, растер плевок подошвой по стеклу, а потом разбежался и прыгнул с края крыши.

- Лена, подсоби, - попросил Вадим далекую собеседницу.

Незримое крыло поддержало Вадима на лету, он пронёсся меж колоколенок собора, над скульптурной группой памяти павших воинов и музейными танками под открытым небом, пропетлял только построенный жилой комплекс, плавно уцепился за тёплую солнечную стену старого дома. Перебираясь как огромная неуклюжая ящерица, добрался до угла и спрыгнул в палисадник.

- Спасибо, Лен, а Кириллыч как? - спросил Вадим, замедляя дыхание. Десять секунд на вдох и выдох, сорок секунд, минута.

- Позаботился, молодец, - насмешливо отозвалась Лена, - добрался Илья Кириллович, уж почище твоего.

- А сам?

- Получше вроде, скажем дипломатично, поменьше уже похожа рядом с ним на молодую мамочку.

Вадим хмыкнул, живо вообразив Лену со здоровым лбом на руках. Воображаемый Кириллыч с серьёзным лицом убрал за ухо прядь длинных темных волос и смиренно воззрился на Вадима глубокими чёрными глазами.

- Всё Илье Кирилловичу скажу, - пригрозила хихикающая Лена.

Вадим с улыбкой отмахнулся и отключился от общей частоты.

Андрей взмахом руки разметал пирамиду из стульев, неспешно спустился на первый этаж, приложил к турникету портальный крест, крутящаяся дверь покорно пришла в движение, выпустив Андрея в холл.

Охранник за стойкой не обратил на Андрея внимания к счастью для себя.

"Нечистая сила" - так эти твари называют людей, подобных Андрею. Сами твари внутри местами жидкие, из той же дряни, как внешние силовые потоки, чистой нечеловеческой природы.

- Немного до капли осталось, - сказал Андрей ближайшему подсохшему каштану, поправляя крест в кармане, - и смотаюсь отсюда в ваш хваленый мирок, уроды.

Вечерело. Зажглись первые фонари, огни дрожали на поверхности мелкой речки у парка. Вадим стоял у самой кромки и смотрел на воду.

Вода смотрелась такой же черной, как великая Гладь родного мира.