Ведьмин служка

— Вон, видали чо! Пьет, гад! Куда в него только лезет!? Неделю назад из психушки приехал. Я милицию вызывала ночью, — она покрутила пальцем и у виска и добавила. — Все! Горячка. По коридору бегал с топором, Буратину гонял.

— Буратину? — удивилась Ира.

— Да черт его знает, что ему там блажится! Бегал по дому, орал: «Зарублю, — говорит, — тебя, Буратино». Идиот пьяный! А хороший ведь мужик был. Работящий, руки золотые. На заводе работал. Выгнали уже наверное. Кто такого алкаша держать станет? Жена ушла уж с год как.

А он все не напьется! — последнее предложение старушка выкрикнула, повернувшись к стене.

Продолжая костерить на все лады несчастного алкоголика Саныча, Марья Васильевна открывала кухонные шкафчики и посмотрев на их содержимое, закрывала вновь. Добравшись до холодильника, она открыла дверцу и вздохнула: «Вот куда зефир дела? Никакой памяти не осталось».

— Вы садитесь, Марья Васильевна. Мы сытые. Садитесь, не суетитесь, — уговаривал ее Фил.

За чашкой чая, болтая о пустяках, Фил, вдруг спросил.

— А где ваш кот, Марья Васильевна?

— Какой кот? — удивилась бабушка. — У меня кошка была, Мурка. Так она уж года два как пропала. А сейчас нет никаких котов.

— Блюдце с молоком, смотрю, у вас за печкой стоит.

Старушка смутилась и махнула рукой.

— Это я так по-стариковски домового задабриваю, — произнесла она. — Может и нет никого, да в последнее время, то чайник ночью сам закипит, то чашки из шкафа упадут. Встаю, а дверцы все открыты. Может сама забыла закрыть, а может и домовой шалит.

Вот, и кормлю его. Вроде меньше буянит.

— Полгода, говорите, буянит? — заинтересовался бывший священник.

— Да, как Михалну схоронили, так и началось, — вздохнула старушка и пояснила. — Соседка моя сверху. Всю жизнь здесь прожила.

— А что? Хорошим была человеком, — продолжал спрашивать Фил про неизвестную ему Михалну.

— Да, как хорошим? Обычным. Всяко бывало. В молодости она красавицей, конечно, была, закачаешься. На какого мужика глазищами своими глянет, тот как разум теряет. Мужики пачками к ней сватались.

Крутила ими, как хотела. И богатые у нее полюбовники были, и при чинах. А она так никого и не выбрала. Ну, ходили к ней, женихались, конечно. Но замуж так и не пошла. Жизнь пустоцветом прожила: ни мужа, ни детей. А мы с ней ладно жили. Она баба к людям-то не сильно приветливая была, но с нами, соседями, мирно жила. А еще боль зубную заговаривать умела. К ней весь местный околоток бегал. А вот свою хворь не смогла отвести. Тяжело помирала, страшно.