Скамейка

На месте этого парка стояла деревня, в ней случился мор, ее сожгли, построили новую… Когда появилась наша липа? Кажется, еще позже. Память уже не та, да было бы здоровье. Ноги вот захрустели: захочет сбежать от меня девочка, не догоню.

– Ты права, я не знаю сколько мне лет, – кивнул я собеседнице. – Зато я знаю все о тебе, Маша. Ты родилась в июле, тебе десять лет. Сейчас каникулы, тебе скучно. У тебя есть маленький братик, с которым ты не хочешь играть. Ты убежала в парк, потому что дома мама постоянно просит помочь и мешает тебе читать.

Глаза девочки округлились. Кажется, я перестарался. “Откуда он знает?” – запаниковала Маша.

– Мои друзья – деревья нашептали мне, что ты любишь орехи. Я даже знаю, кто-ты по древесному гороскопу.

Девочка замерла, как загипнотизированная.

– Пихта. Не веришь?

Она качнула головой. И подумала, что пора домой.

– Могу показать.

– Что показать? – вздрогнула Маша.

– Подземный лес.

Она сомневалась, прежде чем положила мягкую руку на мою мозолистую ладонь, но я зажал ее пальцы железной хваткой, и мы провалились в чёрную дыру. Запахло землей. Тут Маша сама вцепилась в меня покрепче. Мы оказались в кромешной тьме. Она заскулила, как маленькая собачка.

Засветились флуоресцентные грибы, и перед нами предстали во всей красе разлапистые ели и плакучие ивы, стройные клены и покрытые мхом вязы. На этой поляне много моих рекрутов.

Девочка дернула руку.

– Отпусти!

– Наша, наша, наша, – зашептали братья и сестры, протягивая ветви к девочке.

Я распрямился во весь рост, привычно врастая корнями в рыхлую землю. С удовольствием раскинул ветви.

– Мы теперь твоя семья, – я по-отечески погладил по макушке новенькую.

Пихточка из Маши получилась кривенькая, неказистая. Ничего, выправится.

– Хочу домой! – заплакала пихточка.

Они все огорчаются, когда оказываются в нашем лесу впервые. Жалуются, что попали в проклятое место. Без солнца жить тяжело.

– Когда-нибудь, милая, – пообещал я. – Когда-нибудь мы вернемся и захватим город. Деревья умеют ждать.

Наверху, в парке, ветер листал страницы забытой на скамейке книги, а старая липа тянулась, чтобы ее прочитать. Она любила узнавать новые истории.