Покупая иллюзии

Он и любовницу-то завел, собственно говоря, только потому, что вроде как. Симпатичная, подтянутая, молодая. Обратила на него внимание, хотя и по совершенно не ясной для него причине. А нормальный мужик в таком случае должен что? Должен отреагировать. Ему почему-то казалось, что коллеги-мужчины, которые об этом интересе прекрасно знали, посчитают его дураком — как же, сама в руки плывет. Его совершенно не смутила мысль о банальности и заезженности служебного романа, наоборот, казалось, что это естественно и в порядке вещей. Ведь многие так поступают. А вот добродетель верности никогда и не казалась ему такой уж ценной штукой. Подумаешь.

Да и то, что, узнав, жена ушла, забрав вещи и ребенка, казалось Сергею каким-то правильным. Наверное, он даже и не понял бы её, если бы она простила. Правда, в его понимании она должна была устроить хоть мало-мальски приличный скандал с битьем тарелок и горой слез, но она просто промолчала и лишь посмотрела так, что по телу поползли невнятные мурашки… страха?

И теперь, пребывая в отпуске, он был как все, потому что нужно. Лето вроде как, график опять же, пусть и составленный без его на то вялого согласия. Даже то, что ехать куда-либо у него нет ни денег, ни, собственно, желания, уже второстепенно. Он стандартно проставился коллегам с отпуска, выслушал фальшивые и стандартные фразы о хорошем отдыхе и теперь уже неделю занимался банальным ничегонеделанием. Ремонт, который давно нужно было сделать в квартире, начинать откровенно не хотелось: стоило только представить эту грязь, что придется выгребать совершенно самостоятельно, беготню по магазинам в поисках необходимого, но, в то же время, доступного, суета, незнакомый народ, запах пыли… Но и простая уборка не вызывала никакого желания ее проделать.

Позавтракав подзасохшим уже сыром и парой вареных яиц, Сергей прошлепал в спальню и улегся опять. Необходимость совершать какие-то действия сейчас казалась ему почти каторгой. Поэтому он лежал, не включая телевизора или радио, и тоскливо думал о том, что дожил-таки до точки, когда хоть в петлю.

Все его существование, которое он и жизнью-то нормальной назвать не мог, было пусто, серо и абсолютно безрадостно. Никаких перспектив, никаких надежд. Хотя в детстве казалось, что будет нечто значительное… Казалось же? Пока мать не задавила в нем это. Хотя, что греха таить, он не особо и сопротивлялся. И сейчас почти ненавидел себя за это.