Баргест

- Хэ-хэ-хэ! Иди ко мне малыш.

Чёрной молнией я переношусь на границу света и тьмы между фонарём над подъездом и пятном тьмы, где замерли убийцы. Несколько движений лап и останавливаюсь напротив главаря. Глаза мои пылают красными огнями, пасть издаёт тихий, но холодящий кровь рык.

-Ааа!

- Ты чего Марк?

- Кто это?

- ... собака.

- Ни хрена себе собака. Целый медведь.

-Хы, а чего у неё с глазами?

- Марк, да пни её. Давайте быстрее заканчивать и разбегаемся, пока нас кто-нибудь не увидел.

Главарь быстро выбрасывает ногу в мою сторону, но я исчезнув появляюсь за спиной Бена.

- Ооо! Твою мать! Как это...

- Бен, а ты не бойся, - голосом полным сарказма произнёс Марк. - Пинка ей.

- Как она здесь оказалась? Ведь только что была там!

- Хы-хе-хэ! Это баргест.

- Чего ты там лопочешь Чарли?

- Хы, это баргест - злой дух, предвестник смерти.

- Ну, всё меня это задрало! Сворачивай мальчишке шею, и уходим!

Сумасшедший громила, с разумом десятилетнего злого ребёнка, схватил мальчишку за голову и попытался убить его.

-Аааа! Мама! Больно, больно! - запричитал убийца, отпустив мальчонку.

Кровь падала с его подбородка багровыми каплями на мокрый камень мостовой усеянной окурками и шелухой от семечек. Его подельники словно зачарованные уставились на эту картину.

Первым опомнился главарь. Его пистолет трижды выстрелил в меня. Громкие хлопки глушителя нарушили чуткий сон старушки на втором этаже.

Он не попал, конечно. Пули высекли искры и отрикошетили в стену рядом с трусливым Беном, от чего тот присел на корточки, закрыв голову руками. Я крутанулся вокруг мальчонки, отшвырнув его под пятно света над подъездом. Бабушка надела кожаные тапочки и, шурша ими, подошла к окну.

- Стреляйте все стреляйте! - проорал Марк, неистово нажимая на спусковой крючок.

"Закрой глаза малыш".

Ребёнок послушно выполнил просьбу голоса раздавшегося в голове.

Рука Марка упала ему под ноги. Хлестнувшая из раны кровь угодила в лицо палящего в меня из оружия Бена. На секунду тот отвлёкся, пытаясь смахнуть пальцами бордовую жидкость, залившую ему глаза, и голова его покатилась к мусорному баку у стены, исписанную матерными словами. Движение назад и вторая рука Марка отделилась от тела, а он, вопя во всю мощь легких, опрокинулся в грязную зеленовато-жёлтую лужу. Пара подёргиваний и он навсегда замер.