Свиное молоко

Из окон высовываются лица спортивно-уголовной национальности и хором, как дети на утреннике, обращаются к девушке в дорогой шубе: «Расскажи, снегурочка, что с тобой?!» «Уебуйте на хуй, без сопливых обойдемся!» – отвечает снегурочка.

«Что сейчас будет?» – мелькает в моих задубевших от страха и холода мозгах.

Звучит умрищенская минута молчания. В похрустывающей суставами тишине слышу, как загружаются компьютеры в бошках братков.

- Чего уставились, машин битых не видели?

- Машины – хлам, детка.

А ты красавица, чья будешь?

- Ох, лучше вам и не знать ребята, валите подобру-поздорову, вон к елке поприставайте, вокруг хоровод поводите.

И так она на них посмотрела, что стеклоподъемники дружно, как по команде, поползли вверх, будто стирая изображения блатных голов.

Барышня проводила обиженный ею кортеж репликой: «Да здравствует советский спорт! Основоположник российского бандитизма!»

В этот миг у меня возникла вздорная фантазия, этакий сон наяву. Со мною часто так бывает.

Будто вхожу я в церковь, а там на иконах лики городских авторитетов. Вот большая икона Васи Киргиза, вот святые братья Самогоновы, Кучерявый, Саша Синий Клык, Петр Нулевой и прочие хозяева жизни. И так мне стало отчего-то спокойно и хорошо на душе. Ну, видение, точно не к добру, не иначе замочат сегодня.

Очнулся я от ее прикосновения.

- Эй, парень! Тебя звать-то как?

- Валера, – растерянно произнес я.

- Да ты не бойся ничего, Валера. А меня Любой зовут, у тебя трос есть? Тачку мою надо оттащить.

Я бы бросила ее, но есть причина этого не делать. Ты не думай, тачку я тебе новую подарю. Какую скажешь, ту и получишь. А сейчас давай этот мусор утащим. Ты садись в мою, я в твою, ты ведь дороги ко мне не знаешь. Поехали, Валерик, поехали, да не бзди ты так, я не то, что ты подумал.

Ехали мы очень долго. Пару раз трос рвался – китайский, из полиэтиленовых кульков. И вдруг я потерял сознание.

Очнулся в незнакомой квартире.

Оглядеться не успел, испугаться тоже.

- Просыпайся, с Новым годом тебя, с новым счастьем!

- Да! Счастья полные штаны, – съязвил я.

- Что так? Впрочем, давай, несмотря на все расстройства, выпьем за год грядущий.

От шампанского я отказался, не терплю это варенье с пузырьками, от него такая революция в нутре, а в чужом туалете «фендера» нет, глушить нечем.

Она, будто считав мои мысли, протянула мне квадратный стакан с коричневой жидкостью.