Работник сцены

С моим даром различать интонации и раскладывать музыку в радугу звуков могла бы попробовать себя в роли композитора, будь пальцы половчее. Однако пока роль слушателя меня вполне устраивает.

Огибая лесополосу, вышла к полю. Нет, мне не показалось. Но тут… Только дорога, метрах в пятистах отсюда. Ещё дальше, на горизонте – деревенька. Что здесь забыла? Так далеко от дома. Ещё и в таком виде…

Со мной-то понятно. А она, в развязанных кроссовках на босу ногу, в домашнем платье. Хоть в курточке. С головой непокрытой дрожит на семи ветрах, как лист осенний, и хнычет.

Различив шорох шагов моих, опасливо обернулась. Посмотрела так страшно, что у меня волосы встали дыбом. Но полуслепой взгляд вдруг обрёл некоторую осознанность. Полина узнала, порывисто обняла, зарыдала так горько. Я обхватила её руками, гладила по волосам, пытаясь хоть как-то согреть.

– Всё хорошо. Всё хорошо. Я здесь, – у самой глаза были на мокром месте, но я держалась.

Сырой запах страха впитывался в кожу. Холод близости смерти пробирал до костей.

Полина дрожала, звала из бездны морока:

– Я запуталась, Диан, мне так плохо!

Она не находила ничего странного в месте нашей встречи. В том, как за две недели стали близкими подругами. Доверчивая, несчастная, сейчас держалась за меня, точно за спасительную соломинку, чтоб не потонуть в колдовском омуте безумия. А я не знала, как её спасти. Не услышит. Что бы ни сказала – не услышит. Всё, что смогла, это пообещать:

– Я не отдам тебя ему. Не бойся.

Проводила её до дома.

Кутала, обматывая шарфом, надевала постоянно сползающий капюшон – в таком состоянии Полина не могла о себе позаботиться. Когда дошли, уже стемнело. Ещё долго я смотрела в окно издалека. Тёплый свет лился из комнаты, но хозяйка её меркла и гасла. А я всё повторяла:

– Не отдам.

Приближалась череда новогодних праздников, работы накопилось немало. На меня ещё за каким-то чёртом повесили работу художника. Умирающая лампочка в подсобке, вековая пыль, запах дешёвой гуаши и моя бездарность не вдохновляли ни на толику.

Снежинки получались кривыми, морозные узоры на пластиковой декорации в виде арочного окна – как бог на душу положит.

Потеряла счёт времени. Кажется, близилась ночь – так клонило в сон. Главный заходил, конверт с деньгами оставил, а я и знать о нём забыла. Покорившись своей участи, бездумно водила кисточкой по гипсокартону. Сейчас где-то там, на сцене, репетировали артисты. Мне доступно было слушать их музыку. Одна и та же, одна и та же.