Жизнь в перевёрнутом мире. Первая кровь.

Жизнь в перевёрнутом мире. Первая кровь.

Дмитрий Яшмурзов

Жизнь в перевёрнутом мире. Первая кровь.

-Послушай, у нас с ним ничего не было. – С отчаянием прохрипела она, - он тебе все наврал.

Словно жадная и глупая мышь, попавшая в мышеловку в погоне за аппетитным куском сыра, она предпринимала неловкие попытки все еще выкрутиться и ужас от того что на этот раз ей это не удастся сделать объял ее с ног до головы.

Схватив ее за горло левой рукой, и с силой прижав спиной к стене, я смотрел на нее с немым укором, и ярость горела в моих глазах, огнем опаляя ее вьющиеся, цвета вороньего крыла, длинные волосы. Я попытался сквозь стянутые стальными скобами зубы, переломанной в двух местах челюсти прокричать ей, что на этот раз она совершила роковую ошибку, но вместо этого из моей груди вырвался лишь отвратительный стон. Крик души - испугавший ее еще сильнее, чем, если бы я произнес хоть какие-либо членораздельные, но понятные слова.

- В тот раз тоже ничего не было. Ты все неправильно понял,- выдавила она из себя и закрыла глаз, увидев, что ей в лицо несется уже необратимый, чудовищной силы удар.

Похожая на божью коровку маленькая и юркая ‘’ Серум” (Sera) , c распахнутыми вверх дверями, под многоголосый стрекот кузнечиков мирно дремала в высокой траве. Обладая прекрасной маневренностью, крайне эффективной внешностью и превосходным обзором этот автомобиль был совершенно не приспособлен для дальних путешествий и не комфортным что бы можно было в нем заночевать. Однако устраиваться на ночлег в нем мы и не собирались. Ночь обещала быть теплой и ясной, а прогретые летним солнцем воды Беловского моря манили наши тела светом отраженных в них звезд и Луны. На костерке, в котором, сгорая, пощелкивали веточки, заботливо собранные ежиком еще засветло, аппетитно фырчал в большой консервной банке бобовый суп с кусочками говяжьего мяса и овощей. Ежик, что как обычно делают все ежики по ночам, сидел невдалеке на холме и пересчитывал звезды на небе. Поросенок прибился к большой и шумной компании молодых ребят, что расположились в двухстах метрах от нас, веселил их своими анекдотами и песнями на, как и всегда неизвестном официальной науке языке. Я думаю, что это все же был эльфийский. Потому что даже в исполнении поросенка песни звучали красиво и величественно. Ну а мы, с Белкой наспех искупавшись с дороги, теперь расположились у костра, что бы немного обсушиться и, перекусив вновь окунуться в темные воды.