Чёрный, чёрный город

Среди этих, вон, жить, - мотаю головой в сторону двух вампиров за столиком в дальнем углу. – И пасти каждого. Тут не только кошмары будут снится… А вот ты, о чем думал, когда просил перевод в местный Дозор? Уровень хотел свой нахаляву поднять? Ну что, поднял?

Петька молчит.

- Байки все это, для лохов, - продолжаю я. – Распустили слух, будто здесь Светлые за десять лет могут Высшими стать. Вроде как в качестве компенсации равновесия: при таком скопище низших Темных, мол, Сила Светлых со страшной силой расти начинает, а Темные наоборот – теряют свою Силу. И ведь верят некоторые, бедолаги. Ведутся на этот явно инквизиторский развод, а потом бегут, поджав хвосты. А мы остаемся. Мы всегда остаемся, Петруха. Мы с тобой сильные, или вконец поглупели? Ты вот второй год держишься, а это многого стоит. Женился, даже ребенка осмелились завести. Но легче-то не стало…

Он все понимает. Я это по его глазам вижу. Понимает, но сказать не может. Засела глубоко внутри какая-то заноза, тянет силы, высасывает душу, оставляя взамен пустоту…Поэтому срывается на вампирах, чтобы заполнить вакуум, и не потерять ориентир.

Я помню первый свой день… Помню, как взглянул на город через Сумрак, и едва не сошел с ума. Тьма была повсюду. Она медленно текла вязкой жижей по рекам и каналам, клокоча и выпуская длинные протуберанцы. Черными жирными амебами окутывала крыши домов и купола храмов. А там, куда не добралась Тьма, все пространство занимал синий мох. Ауры людей почти не имели цвета. Такие обычно бывают у тяжело больных, но все они ведь как-то жили. Если, конечно, подобное существование можно назвать жизнью. Этот город сам был смертельно болен…

Как говорит Феликс Игнатьевич, заведующий лабораторией, местная Тьма не имеет ничего общего с Тьмой Изначальной. Субстанция совершенно другого порядка, некая «сумеречная плесень», не оказывающая на Иных видимого воздействия, окромя психологического. Она как морская вода для изможденного жаждой путника. Влечет к себе Темных, но те неспособны вдоволь напиться, а лишь совершают редкие омовения. Вроде как тянет она из них силу. Мал-помалу, но тянет.

- Ты прав, легче не стало, - признается Петька, быстро опрокидывает стопку, и следом в три глотка ополовинивает кружку с пивом. Смахивает рукой с губ пену. – За Верку страшно, и за Анютку. Они ведь у меня не Иные, и каждая тварь может в любой момент напасть. Видел бы ты, как они смотрят на моих девчонок, облизываются, суки.