Изнанка

Наконец ворох вспыхнул, как факел, как фейерверк; Сентябрь отдёрнул обожжённую руку, и предохранитель наконец сработал.

Но поздно.

Он пнул ковёр: брызги огня упали на стены, на пол, на сервера — и всё вспыхивало, всё сжималось, все шипело и искрилось, будто крашеный картон. Он увидел, как горит бетонная стена, как сжимается и идёт морщинами, будто пластиковый пакет; издавая характерный звук, похожий на тихий вопль.

Вспыхнуло; в пятне света Глеб разглядел — это длилось мгновение, но он запомнил эту картину навсегда, во всех деталях, — глаза, языки, зубы, смотрящие на него из прожжённой в стене дыры.

Глеб Сентябрь дрогнул и припустил к лифту. Выбил из дверей монтировку-распорку, вжался в стену, бешено тыча в кнопку — а из чёрных провалов, из изнанки Изнанки смотрели страшные горящие глаза, истекали слюной языки, щёлкали кривые жёлтые зубы.

Кабина закрылась — и распахнулась уже в подъезде. В проходе стояла молодая усталая женщина с коляской — он придержал двери, выскользнул из лифта и выбежал на улицу, в ночную Дармину.

И только тогда выдохнул.

***

После урока к Сентябрю подошёл Славка. Трудовик сегодня пришёл с перевязанной рукой и весь урок сидел, таинственно улыбаясь самому себе, щедро раздавая пятёрки, барабаня пальцами по столу.

— Глеб Андреич… Я…

— В Изнанку пытался попасть? — усмехнулся Сентябрь. — И не получилось?

— Да!.. А откуда вы…

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— Я её уничтожил, Славка. Нет больше Изнанки.

Глеб Андреич был доволен, как разлёгшийся на солнце кот.

— Что… Вы?.

. Как вы… — маленькие его кулачки сжались, тонкие губы сжались, и весь он сжался, как пружина.

— И ты мне помог, — подмигнул — или просто моргнул — ему Глеб Андреич.

Славка смотрел на него блестящими глазами, тяжело дыша, сжав зубы так, что выступили на скулах мышцы, а потом шмыгнул и широкими шагами вышел из кабинета.

Кашляющий смех нёсся ему вслед.