Коплята

Другие греют душу беседой, третьи глушат сознание в ярком экране стороннего мира, а я достаю блокнот. Гляжу, как светофор окрасил лужу в тревожный желтый и, стоя в лучах фонаря, пишу: «Усатый мальчик говорит о формате, другой отощалый советует жить. Говорят, тут всё должно быть иначе. Как мне всем мастерам угодить?»

— Пожалуй, хватит на сегодня закорючек, — закрыв блокнот, говорю себе я, перехожу дорогу, миную не очень чистые пруды и нахожу себя в переулке с гусями.

Тут россыпью стоят посольства, есть место скверу и геркулесовым столпам в конце, что вдоль и поперек усеяны местами для ублажения души. К полуночи у меня с десяток одноразовых знакомых: с кем-то беседа, с иными флирт.

Одна сидела за столом напротив, вышли на улицу, умостились на лавке.

Я спросил:

— Завтра свободна?

— Не знаю.

— Давай куда-нибудь сходим.

— Куда?

— Может, в зоопарк.

Молчание в три секунды.

— В зоопарк? — неуверенно переспросила она.

— Да, — едва заметно улыбаясь я, — не хочу выделяться на общем фоне.

Она даже не улыбнулась, ушла. Вышел бармен.

— Как прошло?

— Не очень.

— А что так?

Я рассказал, он отреагировал сразу. Расплылся в улыбке, почесал бороду и, заложив руки за фартук, пыхтел со мной, пока дождь не погнал нас к навесу. Докурив, тепло распрощались. Он ушел к своим эликсирам благодушия, а я нашел себя на перекрестке у золотых арок. В правой — булка с мясом, в левой — кофе. Свет играет на мокром асфальте, а череде снующих незнакомцев нет конца.

Как вернулся домой, помню смутно, наверное, шел по звёздам, иначе всю царящую вокруг меня мглу и не описать. Закрыв за собой дверь, сбросил ботинки и тут же в ванную. Смыл остаток дня, да в нём же и остался. Помню, как очнулся в холодной воде под утро. Вскочив, спешно вытер тело и на цыпочках добрался до кровати. Там-то меня и нашел воскресный вечер.

Проснувшись, долго смотрю в потолок, тело ломит, во рту гуляют ветра выжженных солнцем земель.

«Боже, как же плохо», — проносится в голове, пока, морщась, тянусь к графину с водой и краем глаза замечаю у изножья движение. И в тот же миг что-то холодом обжигает мне пятку. А я бросаюсь прочь с постели, в чём урожден был, наспех одеваю тапок, скачу к двери.

— Стой! — слышу я за спиной чужой голос и замираю в проеме двери.

В тот же миг одеяло упало с кровати, когти лязгнули по ламинату. Что-то в глубине меня кричит: «Беги!» Но я послушно стою на месте, слышу, как Оно приближается.