Компас на веревочке

Компас на веревочке

Далия Трускиновская

Компас на веревочке

Компас на веревочке

Говорят, его можно встретить на закате между Девичьей башней и Карловскими воротами. Он похож на сумасшедшего – на обыкновенного городского сумасшедшего. У него длинные седые волосы, меховая шапка в любое время года, острый нос, щеки в пегой щетине. Через плечо перекинут ремень лотка. Когда-то такие лоточники бродили по всему городу, ведя торговлю вразнос, теперь он один остался.

На лотке – это продолговатая коробка с бортами, шестьдесят на сорок или вроде того, чтобы ее таскать, нужна особая ловкость, - разложена всякая дребедень. Это старые пуговицы и пряжки от ремней, матросских и солдатских, потертый галун от мундиров, ложки – деревянные и под серебро, складные ножи, у которых хорошо если одно лезвие рабочее, обкуренные трубки и табакерки – всех видов и размеров. Не одно десятилетие (возможно, и не одно столетие) старый чудак бродит по узким улицам, предлагая всю эту рухлядь людям, которым она совершенно не нужна.

Умные люди проходят мимо, не останавливаясь, не прислушиваясь и не оборачиваясь.

Но иногда ему везет – навстречу попадается дурак…

*

О том, что Макаров разводится, знал весь дом. Его ненаглядная красавица имела мощную глотку. Наверно, перед свадьбой он и не догадывался, что хрупкая девочка способна командовать артиллерийским дивизионом в разгар сражения.

Соседи рассудили здраво: чужая семья – потемки, и разбираться, кто там прав, кто виноват, нелепо; оба хороши. Раз оба хороши – то обоих и можно осуждать, докапываясь до подробностей. Сосед Витька Гайдук, приятель Сани Макарова, и тот сразу не проявил нормальной мужской солидарности. Пока соседки радостно делились слухами и догадками, он соблюдал нейтралитет. Наконец Света Макарова убралась с шестью сумками тряпья и посуды. И тогда только Гайдук пошел утешать Саню. А какое в таких случаях у мужиков утешение? Вот то-то и оно.

Не то чтобы Макаров ушел в запой, вовсе нет. Он продолжал ходить на работу и поддерживал дома порядок, не собирал у себя окрестных алкоголиков. Но ни одного трезвого вечера после отъезда Светы не было.

И странно, если бы такой вечер случился…

На окраине нравы были простые. Молодежь созревала быстро – у шестнадцатилетних уже складывались пары, после чего думать о высшем образовании было как-то неприлично. И старели тут люди быстро. И уходили быстро – потому что откладывали лечение до той поры, когда оно уже не имело смысла.

Это был мир мелких событий и конфликтов.