Новая Искра.

Старуха-вахтёрша на выходе моего подъезда, утопая в лохматой обивке глубокого кресла, с бессмысленным выражением на лице смотрела какой-то мыльный сериальчик про любовь, заткнув уши гарнитурой карманного телевизора. И как у неё глаза не болят пялиться в такой мелкий экран?

Оставшись без внимания старой ворчуньи, я проигнорировал лифт, пешком поднялся на третий этаж и прошёл в автоматически открывшуюся передо мной дверь в мою квартиру. На пороге скинул туфли, точно бросил пиджак на треногую вешалку и протопал до кухни.

Тщательно мыл руки по самый локоть, игнорируя собственное отражение. Вечно после видений прошлого у меня ощущение грязи на руках. Плеснул ледяной водой в лицо и побрёл на кухню, там заказал у холодильника еды. Ожидая пока автоматика выдаст горячий борщ и запеченную картошку с кровавой отбивной. Скука. В следующий раз приготовлю что-нибудь своими руками, чем стану полагаться на шибко умную технику.

— Дед! Я тут! — доложил из прихожей засранец номер два. Может, стоит пойти против мнения дочери и всё-таки выпороть паршивца? — Дед? Ты где?

Стану я ему ещё в ответ кричать через всю квартиру — много чести.

Может убрать его биопараметры из списка допустимых людей, чтобы его автоматика не пускала на порог? А то иногда и вовсе без звонка приходит ночевать и жрать, когда ему в голову взбредёт. Независимый он, видите ли. Смех, да и только — пустые слова, пытающиеся поддерживать раздутое эго. Как у него припекает, «независимый» тут же бежит искать помощи у родни.

— И чё ты молчишь!? — вошёл на кухню весь из себя недовольный.

— Тебе ногу прострелили, что тебе тяжело найти меня в трёхкомнатной квартире? — поинтересовался я, принимая тарелки с подноса, выехавшего из кухарного шкафа.

Еда исходила густым паром.

— О, хавчик! — оживился этот обалдуй и потянул свою хваталку.

Я схватил его за средний палец.

— Не борзей. Это моё, — нахмурился я, глядя в его голубые глаза. — Руки вымыл — раз, еду у холодильника попросил — два.

— Сам ты баклан! — попытался он огрызнуться и тут же заойкал, сгибаясь к столешнице, пытаясь спасти палец от перелома, стоило взять его на болевой приём. — Я понял, понял, прости дед! Деда, ну отпусти! Пожалуйста!

Я разжал хватку. Олег, потрясая рукой, дул на посиневший палец.

— Вот, сразу же вспомнил, как надо просить. Шуруй в ванную, с грязными культяпками за стол не пущу.