Пожиратели книг

Приобретенная локальная дислексия, пораженный участок мозга, ответственный за познания в литературе. Возможно, однажды, это явление исследуют достаточно, чтобы дать ему название какого-нибудь важного научного деятеля, а то и двух, как это модно в научной сфере, через дефис, чтобы наверняка было понятно, насколько серьезен диагноз. Если жертва и вовсе далека от литературы, то почти не заметит потери. Но представьте на секундочку, у вас спрашивают о новом романе Стивена Кинга, а вы понятия не имеете не только о новом романе, но и о том, кто такой этот Кинг. Вас подводят к книжным полкам, на которых в ряды выставлено множество томов самых разных изданий, что-то говорят о "Почти как бьюик" и "Сиянии", может быть, упоминают "Темную башню" или "Зеленую милю", приводят в пример экранизации. Но все это для вас пустой звук, как и буквы на корешках, которые никак не складываются в знакомые слова. Чувствуют ли люди из пораженных, словно грибком, паразитирующими на восприятии реальности тварями мест, фантомные боли? Помнят ли они, что где-то здесь, в височной доле, хранилась память о прочитанном в тринадцать лет "Властелине Колец" или в пятнадцать "Унесенные ветром"? Тоскуют ли по безвозвратно утерянным кусочкам памяти?

Но, так или иначе, им суждено прожить полную жизнь, среди родных и близких. Они могут сменить место жительства, убраться подальше от рассадника пожирателей книг и начать все сначала. Прочитать новые книги, заполнить пустоты новыми именами и историями.

Куда страшнее, как я уже говорил, оказаться застигнутым этими тварями во время их омерзительного кормления. Когда они заглядывают нам через плечо, выискивая себе еду, они носят человеческий вид, как одежду. Не разбрасываются книгами, которые вызывают у них непроизвольный спазм желудка и отрыжку, а тихо ставят на место, вытерев пальцы об одежду, будто запачкались. И не накидываются на жертву тут же, лишь говорят ей взглядом "я вернусь за тобой позже". И возвращаются. В ночи, когда все книжные и библиотеки закрыты и пусты. И тут их глаза становятся больше, зрачки словно монеты, закрывают почти всю радужку. Нос становится тонкий и вытянутый - таким удобнее вынюхивать еду. Рот расширяется, улыбка прорезает лицо от уха до уха, а сквозь тонкую, похожую на пергамент кожу, становятся видны синеватые жилки вен. Сходу может показаться, что они чертовски рады тебе, но слюна течет по безобразно длинному языку.