Рецидивист 4. Вэнь

- Да-да, не был богатым, и не стоит начинать! – Весело рассмеялась она. – Что, опять отклонили? – Огорченно произнесла она, видимо услышав от собеседника не очень радостные новости. – Подавай повторно! Сколько можно, говоришь? Столько, сколько нужно! Да, я хорошо представляю, во что это может мне вылиться, но попыток своих не прекращу! – Она в сердцах бросила трубку на аппарат, который ответил ей возмущенным треньканьем потревоженного ударом звонка.

- Ольга Васильевна, у тебя проблемы, растак? – взглянув на расстроенную чем-то начальницу, которую он почти «боготворил», поинтересовался Самойленко.

- Зинчуку опять отказали в амнистии, - раздраженно произнесла она. – Даже сколько-нибудь значимый срок уменьшить…

- Ольга Валерьевна, - при упоминании ненавистного имени, капитан мгновенно окрысился, - что ты все бегаешь с ним? Я бы таких уродов до конца жизни за решеткой держал!

- Коля! - Ольга Васильевна одернула капитана. – Мы уже с тобой неоднократно говорили на эту тему – я не перестану бороться за освобождение этого, как ты изволил выразиться, урода. Во-первых: я ему обещала, а во-вторых: прояви хоть чуточку благодарности, Зинчук несколько раз вытаскивал нас из такой задницы…

- Так вот пусть, растак, он и идет в эту самую задницу! – не удержался и вспылил Самойленко. – Переколотиться он и без моей благодарности, растак! Пусть даже он и тебе помог и маме твоей, но это не значит, что я ему в ноженьки поклониться должен! Он – вор, а вор должен сидеть в тюрьме! – неосознанно копируя всем известную фразу Жеглова, прорычал капитан. – И только в тюрь…

- А ну-ка, заткнись, Коля! – неожиданно гаркнула Ольшанская командным голосом.

Самойленко, не ожидавший такой выходки от начальницы, даже вздрогнул от неожиданности и замолчал.

- А теперь скажи мне, товарищ капитан, - вкрадчиво продолжила после небольшой и выдержанной паузы Ольга Васильевна, - что ты имел ввиду под помощью Зинчука моей матери?

Николай отвел глаза в строну, сообразив, что случайно облажался по полной – проговорившись об участии заключенного авторитета Зинчука в судьбе матери Ольшанской.

- Да ничего не имел ввиду, - проблеял Николай в жалкой попытке оправдаться, - просто случайно выскочило…

- Коля, не ври мне! – В голосе Ольшанской начали проскакивать опасные нотки, которых всегда опасался Николай – он не мог противиться, когда она его спрашивала таким тоном.