Отпуск за чужой счет

Мы - валютный поезд "Лев Толстой" (Москва-Хельсинки), салон первого класса в каком-нибудь Восточном экспрессе, или мы-таки нормальный городской троллейбус следующий по маршруту Медведка - завод топливной аппаратуры? Что с нас можно взять кроме анализов?

Девица приблизилась ко мне и я с удовольствием вывернул все карманы, какие были. На тот момент мне, как пролетарию, было совершенно нечего терять, а потому испытал я здоровое пролетарское злорадство, опустив в соломенную шляпку белобрысой горсть десятикопеечных монет. Ей было по-фигу, и вообще, девочка, по-моему, была не на шутку перепугана. Странно, с чего бы это вдруг? Но спустя мгновение меня осенило - никто из присутствующих не в курсе, что хрень прицепилась ко мне, и все неприятности, имеющие место и могущие произойти в дальнейшем, огребу исключительно я - Марк Венгров, двадцати четырех лет от рождества, своего собственного, а не Христова, верстальщик городской типографии, обаятельный везунчик который, черт возьми, всегда был твердо уверен, что когда-нибудь придется расплачиваться за свое фантастическое везение.

В этот момент что-то произошло. Толстый мужчина, не желающий расставаться со всем, что нажито непосильным трудом, попытался было выбить стекло локтем - идиот. Операция по возвращению подвижности локтевому суставу наверняка обошлась бы ему дороже, чем все, что у него на данный момент было... Или нет?

Толстяк дернулся, автомат дернулся следом, грабителя развернуло как флюгер, а потом он сложился пополам и попытался укусить себя за голое колено... ну, мне так показалось.

Троллейбус тоже дернулся, скрипнул рессорами и встал посреди проспекта - мимо мчались легковушки, водитель торопливо покинул салон и замахал рукой, белобрысая стояла в проходе со своей шляпой не зная, что теперь делать. А дядечка лежал себе в проходе, обняв автомат как невесту, тихий такой, бледный. В обморок от жары упал?

И оказался я, как и предвидел, в отделении. Только не в родном 34, а в 48 и не в качестве автобусного зайца, а в качестве свидетеля по делу о попытке ограбления, а, впрочем, не один ли пень? Протокол составили, он был безграмотный, но забавный. Двойник Филиппыча отнесся к сообщенным мной "сведениям", носившим ярко-выраженный оттенок идиотизма, с полным доверием, как к учебнику математики, аккуратно все записал, сделав всего четыре ошибки в трудном слове "бесчувственный", списал паспортные данные и отпустил меня с миром.

На работу идти было уже поздно, а домой еще рано.