Слушая тишину

Неужели и правда ему верит? - подумал Рожков смотря на капитана. Хотя и у самого сердце забилось быстрее от услышанного.

- Да обыкновенный русак. Серые глаза как вот у старлея. Не высокий, не низкий. Фуражка на глаза надвинута, руки в чёрных перчатках. Кортик я его хорошо запомнил. Необычная штука. В холодном оружии понимаю…

- Кортик? – оживился Стёпа всегда мечтавший стать моряком.

- Да, - трубка Демидова погасла, и он осторожно словно она стеклянная и может разбиться положил её поверх своей кружки в углубление на донышке.

- Ну не совсем кортик, но похож. Тридцатисантиметровое лезвие, заточенное с обоих сторон, искусный узор на поверхности. Знаете, напоминает переплетение побегов или корней. Простая бронзовая гарда, но бронза старая-старая, тёмная от времени. А вот рукоятка… широкая, раздутая посередине и сужающаяся по краям. Ножны тоже чудные - чёрные, кожаные с серебряной нашлёпкой посередине. На металлической поверхности гравировка: сова вцепилась в морду дракона. Знаете, о чём больше всего я, тогда лёжа возле костра жалел?

- О чём? – не сговариваясь, одновременно спросили офицеры.

- Что расспросить его не мог. У меня челюсть так распухла, что от любого движения ртом в глазах темнело. А потом он снова со мной заговорил. «Тишину слушал? Молодец, штабс. Это не все умеют. В тебе течёт кровь настоящего ОХОТНИКА».

- И всё?

- Почти. По дороге он рассказал мне, что твари подобной той которую мы победили живут на свете давно. Дольше людей. И пакостят как могут.

Он даже их как-то называл, но я не запомнил так как периодически сознание терял. Говорил, что гадость эта войну обожает – страх, кровь, ненависть. Их как магнитом в эпицентр боевых действий тянет. Себя он назвал охотником. Будто такие как он всегда на страже.

За окном стало уже почти темно и в пивной начали зажигать свет. Здесь имелась даже настоящая электрическая лампочка.

- А он хоть имя своё назвал? – спросил комэск переведя взгляд с Демидова на его супругу, замершую позади мужа.

Женщина насупилась и явно была недовольна их беседой, но в ответ на взгляд её мужчины, хлестнувшей рыжую словно плёткой, покинула свой пост понуро склонив голову.

- Нет! Не спросил я! Не мог! – с горечью ответил трактирщик, всплеснув руками, да так что смахнул на пол глиняную кружку и трубку. - Он, кстати, челюсть мне вправил. Тащил на себе сколько не знаю, а ведь я выше его и весил больше. Очнулся я на пороге дома Агнешкиных родителей.