Линия силы

Линия силы

Владимир Ильин

Пролог

Из угла комнаты происходящее казалось ненастоящим - вся эта суета незнакомых людей, что торопливо собирали вещи, разбирали мебель и снимали занавески с гардин, пока на низком столике, украшенном цветами, продолжали догорать свечки перед портретами мужчины и женщины.

Нежданных гостей было четверо: мужчины, женщины, поровну. Одутловатые господа за сорок, неповоротливые, в черных пальто и серых в светлую полоску камзолах. Ровесницы в ярких и облегающих платьях красного и зеленого цветов, некогда наверняка бывших им впору, а ныне кое-как удерживающих раздавшиеся телеса. Запахи свинцовых белил от женщин и южного табака от мужчин; громкие голоса, будто привыкшие к огромным залам – и одновременно потрепанные красные паспорта, переданные участковому на пороге.

Гости назвались родственниками усопших – у них были какие-то бумаги в хрустящих от времени пластиковых файлах. Участковый вернул гостям документы и позволил незнакомцам войти. Значит, родственники и есть. Одно счастье, что пришли уже после похорон.

На фотографии с черными лентами по углам никто из них так и не взглянул.

- Где всё? – Загородила вид широкая недовольная харя одного из гостей.

Тот, что был седой - передо мной они так и не представились. Второй – с залысиной на голове, заворачивал книги с полок в простыню.

- Что - всё? – Свой голос я слышал будто со стороны.

Тоска утраты и усталость последних дней навалилась на плечи апатией, и не то, что двигаться – говорить не хотелось.

В Тессе не хоронят людей – только сжигают. Горны гильдии похоронщиков горят круглосуточно – город разросся, много людей рождается, много умирает. В огонь уходят богачи и нищие, преступники и праведники – никому в этой скорбной очереди не будет особого отношения. Есть только сутки с момента гибели, пока ветра нижнего мира не наполнят мертвую плоть нежизнью – не до церемоний, восставшие покойники не нужны никому. Имена ушедших выбивают на тонких бронзовых табличках и вручают в руки – хороший тон бросить табличку в воды Тес, чтобы проточная вода закрыла дорогу памяти мертвецов о живых, и те не явились на порог неприкаянными духами. Нет траурных церемоний и поминания – категорически запрещены, как и жрецы, что будут на них настаивать. Даже портреты – и те не приветствуются, чтобы не привлекать ушедших. Поэтому я один – разве что участковый заглянул поинтересоваться, как дела.