Диоскуры

- Викуся? Мы тут полялякали, Наташке завтра вечером ехать, в институт, так что щас втроем посидим, типа проводы, такое. Ты винища взяла сколько?

- Ты же за рулем? - Вика нахмурилась, неприятно уколотая совпадением мыслей и настоящего.

- Умная, да? - Костя уже завел машину и выворачивал, притормаживая - вокруг бегали дети и слонялись взрослые с биноклями и смартфонами, - у меня выходной завтра, а машину я до Маринки доведу, чо тут ехать, вон ее дом отсюда виден. Во дворе постоит. Так чо, бутылка или мне смотаться еще?

- Две, - неохотно сказала Вика.

- Атлично! Устроим гудеж на ветерке и солнышке.

Площадка с туристами осталась сбоку, а Костя вырулил на боковую грунтовку и проехав мимо захламленного одинокого домохозяйства, стал подниматься на вершину соседнего холма, который был пониже и скучный. Там ничего и не было, кроме неуклюжей серой скалы, которая - с одной стороны стенкой, а с другой - навалами громоздких обломков, поросших полынью и усыпанных осколками расстрелянных бутылок. На солнце осколки сверкали драгоценными камнями - зеленые, желтые, белые как бриллианты.

Через пять минут трое уже бродили вокруг скальной верхушки, перекликаясь и отыскивая место, где ветер потише. А он старался вовсю. Вика, обойдя скалу, даже захлебнулась, когда порыв рванул из руки пакет с шампурами. Прижала его к боку и, ничего не видя, с лицом, залепленным прядями темных волос, ступила к скале, поставила пакет и прижимая волосы, стала смотреть.

Простор был таким нестерпимым и радостным, что ей хотелось плакать. Лежал у ног под рыжими травами соленый залив, переходя в летней дымке в бескрайнюю морскую синеву. Плавно понижались и поднимались холмы, испятнанные черными травяными пожарищами, над которыми лениво махали крыльями сытые вороны, а над сухой уцелевшей травой чиркали воздух ласточки, пикая, как детские игрушки.

Всюду, куда посмотреть, были ее места, прежние - из того времени, когда старший брат возил на велике на дальние пляжи, а потом они с Танькой ловили себе на задницы приключений, отправляясь вдвоем на разболтанных пригородных автобусах. Один раз не успели обратно и ночевали в замусоренном дворе какой-то ненормальной тетки в поселке Пашкино и Танька будила ее среди ночи, боясь, что хозяйка придет к ним сюда, в сараюшку со старым матрасом, принесет большой нож и зарежет. Тетка не зарезала, даже дала утром молока и печенья, а с собой неудобную авоську, набитую кривыми перцами и отчаянно-красными помидорами.