Спящий

Они словно опасались, что я разорву сковавшую браслеты наручников цепочку и наброшусь на них с кулаками.     Страх. Я чувствовал их страх.     Конвоиров было шестеро против одного, но они откровенно опасались меня, и это было действительно странно.     Наслышаны о моем таланте? Очень сомневаюсь...     Как бы то ни было, я не предпринял ни малейшей попытки разговорить сыщиков, дабы прояснить детали предъявленного обвинения, и молча сидел на лавке. Просто не хотелось давать повод нервным парням понаделать во мне дырок.

Знаю точно, они открыли бы стрельбу на поражение без малейших колебаний.          Пороховой движок броневика размеренно чихал, мощные колеса сглаживали неровности брусчатки, и лишь когда попадались совсем уж серьезные выбоины, меня мотало на лавке от одного конвоира к другому. А потом дневной свет померк, серость хмурого неба за решетками боковых окошек сменилась полумраком ангара, и тяжелый самоходный экипаж остановился.      Броневик привез меня в гараж полицейского управления метрополии — на жаргоне столичных уголовников это называлось «сыграть в «Ящик».     Сыщик справа отцепил крепившую наручники к полу цепочку. Сыщик слева распахнул боковую дверцу.     — На выход! — распорядился полицейский напротив.     Ох, как же вас много, ребята, на меня одного...     Но дальше стало только хуже. В просторном гараже меня дожидались вооруженные самозарядными карабинами и четырехствольными лупарами констебли. Лодыжки немедленно сковали ножными кандалами, и под бренчание стальных звеньев я засеменил по коридору, будто особо опасный рецидивист.     Здание полицейского управления, огромное и монументальное, занимало целый квартал да еще уходило на несколько этажей под землю. Случайный человек мог блуждать по его запутанным закоулкам в поисках нужной двери часами, и среди констеблей ходило немало страшных историй о сослуживцах, которые пропали без вести, просто свернув не в тот коридор.      Честно говоря, я всерьез опасался разделить их судьбу, но не прошло и пары минут, как меня завели в небольшое помещение без окон, залитое ослепительно-резким светом электрических ламп.     Обыск много времени не занял, если это вообще можно было назвать обыском. Пришлось попросту снять всю одежду, а взамен натянуть полосатую робу арестанта.