Грани. Система Иерархии

Господи, как же все это надоело, до тошноты, до умопомрачения надоело жить этой тоскливой серой жизнью, огрызаясь на все стороны от точно таких же двулапых зверей гордо называющих себя людьми, и пытающихся сохранить в себе хоть каплю человечности. Но человек начинает умирать в странном двуногом звере уже тогда, когда ты берешь суковатый и неуклюжий сук такими же неуклюжими, суковатыми пальцами обезьяньего прародителя и вместо того чтобы сделать из него орудие труда, опускаешь его на мощный и мохнатый загривок соседа по двуногой стае. Опьяненный своей победой зверь обводит торжествующим взглядом притихшую от внезапного открытия столь нового пути решения социальных проблем стаю и выбирает себе лучшее место у костра. Продрогшему от тропического ливня зверю в обезьяньей шкуре тепло и уютно, и больше ничто его не тревожит и не заботит, убийство человека в самом себе сущий пустяк на пути эволюции. Моисей был неправ, сделав библейским прародителем убийства Каина, до рождения которого оставались миллионы и миллионы лет: первый раз оно случилось здесь, именно вот так, просто и буднично и с тех пор продолжается во все время. Единожды осознав своим скудным полуживотным сознанием притягательность убийства как такового, обезьянья стая так и не смогла от него отказаться. И какая разница: колючая ли дубинка в лапах лохматого обезьяньего предка или кнопка стратегического управления ядерными ракетами под холеными пальцами облаченного в золото и выбритого до синевы его далекого, но не менее дикого в своей сущности потомка?

Костер в пещере наполненной обезьянами, едкий запах дыма. Что за бред? Я мучительно медленно поворачиваю голову и упираюсь глазами в пламя обхватившее машину. Странное, застывшее словно на фотографии, пламя охватило груду искореженного железа бывшего некогда машиной. Пытаюсь подняться, но тело словно чужое, не двигается, я могу только смотреть как в странном замершем пламени сгорает человек. Скрипя зубами пытаюсь разорвать незримые путы, но немой крик не может сорваться с губ. Только не это, что угодно, но только не это — никто не должен умирать так. И как вообще вышло что меня, утратившего на огромной скорости управление выбросило наружу, а моя спутница осталась внутри? И почему я не чувствую тела, и почему замерло все вокруг.

— Потому что это кому-то надо — прошелестела невесомая мысль — время ноль, точка оптимального воздействия.

— Кто ты? — вытолкнул я навстречу отчаянную мысль, не отводя глаз от охваченной пламенем машины.