Дым, линзы и патентованный глушитель Максима

Дым, линзы и патентованный глушитель Максима

Павел Корнев

Дым, линзы и патентованный глушитель Максима

Новый Вавилон — сердце мира и одновременно его ненасытное брюхо. Этот город беспрестанно прокачивает через себя людей и капиталы, не стесняясь облагать своей немалой данью и то, и другое. Столица Второй Империи впитывала могущество и власть будто губка; она давно превзошла по влиянию Рим эпохи рассвета и сделалась много величественней, чем когда-либо суждено стать Лондону, Парижу и городам-выскочкам Нового Света. Хватало в Новом Вавилоне и неприглядных, тёмных, пятен, но они не бросались в глаза, если только вы по тем или иным причинам не решились опуститься на городское дно.

Шон Линч разбирался в тёмных закоулках Нового Вавилона лучше многих, но при этом точно знал, что смерть может караулить где угодно: хоть в глухом переулке, хоть посреди площади императора Климента.

И всё же на деловую встречу в фешенебельный отель «Бенджамин Франклин» рыжеволосый ирландец явился безоружным. Люди его профессии не так уж редко покидали этот мир до срока, вот только Линч не мог припомнить случая, когда бы это случилось в ходе деловых переговоров. Если только в Новом Свете, гангстеры которого отличались определённой... несдержанностью.

Серьёзные люди по эту сторону Атлантики предпочитали держаться в тени и не привлекать к себе излишнего внимания властей. Они не пачкали рук сами, для разрешения неразрешимых противоречий привлекался Шон Линч и его коллеги.

Шон Линч был наёмным убийцей.

Ирландец спокойно пересёк вестибюль отеля, подступил к стойке портье, на шаг опередив одного из постояльцев, и негромко произнёс:

— К господину Витштейну, — а когда клерк открыл журнал, представился: — Линч. Шон Линч.

Портье отыскал фамилию в списке гостей и молча указал в сторону лифта. И точно так же, не задавая никаких вопросов, передвинул рычаг в крайнее положение оператор подъёмника.

Нет, они видели этого человека первый раз; дело было в пригласившем его на встречу постояльце. Вице-президент банкирского дома Витштейна не первый год останавливался в императорских апартаментах отеля и щедро платил, требуя взамен лишь одного: беспрекословного выполнения своих распоряжений.