В опасности

Мне вспоминается паб, в котором я была сегодня утром, и та самая пропавшая женщина.

– И еще кое-что, – начинаю я. – Когда Рэйчел было семнадцать лет, на нее напали.

– Напали?

– Да. И обвинение должно было звучать как «нанесение тяжких телесных повреждений».

– Она знала нападавшего?

– Нет.

– Кого-нибудь задержали?

– Нет. В полиции ей не поверили. – Они только предположили, что нападение, если и происходило, то совсем по-другому, иначе, чем Рэйчел рассказывает. Они выдвинули предположение, что она сама хотела кого-то ограбить и начала приставать, а ей просто дали достойный отпор.

Это были представители последней, старой волны полицейских, которых больше волновало то, сколько Рэйчел выпила после этого, и еще тот факт, что она не рыдала. – Это было в Снейте, в Йоркшире. Не знаю, сохранились ли у них документы в архиве. Это произошло пятнадцать лет назад.

Моретти благодарит меня.

– Нужно, чтобы вы пока оставались здесь поблизости. У вас есть где переночевать сегодня?

– В доме у Рэйчел.

– Там вам оставаться нельзя. Вас кто-нибудь может подвезти?

Я сильно устала. Я не хочу это никому объяснять и не хочу ждать на вокзале, когда кто-нибудь из лондонских друзей приедет за мной. Когда допрос заканчивается, полицейский отвозит меня в единственную в Марлоу гостиницу.

Я надеюсь, что мы в кого-нибудь врежемся. Впереди нас по Абингдон-роуд движется грузовик, перевозящий тонкие металлические трубы. Я представляю, как лопается связывающая их нейлоновая лента, трубы высыпаются на дорогу, одна из них подпрыгивает и пронзает меня, пригвоздив навсегда к сиденью автомобиля.

Центральная улица Марлоу изогнута, как серп, с одного конца которого расположено здание муниципалитета, с другого – вокзал. Гостиница «Охотники» находится на краю этого серпа, по соседству с вокзалом. Это квадратная постройка из светлого камня с черными ставнями на окнах. Полицейский оставляет меня в гостинице. На станции несколько человек ждут поезда, и все они разом оборачиваются, чтобы поглазеть на полицейскую машину.

Оказавшись в номере, я сразу запираю дверь и набрасываю цепочку. Провожу рукой по стене, оклеенной обоями, прижимаю к ней ухо и задерживаю дыхание. Мне хочется услышать женский голос. Например, матери, разговаривающей со своей дочерью, пока они собираются ложиться спать. Но за стеной не слышно ни звука. Наверное, все уже спят, говорю я себе.

Я выключаю свет и ползу под одеяло.