Сказки города

— Одного понять не могу. Зачем тебе одному столько горя? Давай-ка, отдай мне половину.Парень помолчал, потом выдохнул вместе с дымом:— А вам зачем? Чужое-то?— А ты отдай, а там посмотрим. Может, елку из него выращу. Или дуб. Что получится.Человек в джинсовке хмыкнул:— Спасибо, тетя Мара. Я уж как-нибудь сам.— Жадный ты все-таки, братишка. Ладно, как скажешь. Докурил? Пойдем завтракать. Нет-нет-нет, не отвертишься. Это ты у нас человек в себе, а я пока с кем-нибудь не поделюсь своим утром, кусок в горло не полезет.

Давай, вставай, держись за меня.«Братишка» покорно позволил усадить себя за стол и уставился в небольшое озерцо с кофе, которое Марианна скромно именовала чашкой. Он смотрел, как сквозь пар на поверхности напитка то показывается, то исчезает его отражение, и был далеко-далеко. Но какая-то его частичка, все-таки оставшаяся в здесь и сейчас, слушала болтовню «тети Мары», доно­сившуюся будто сквозь вату. Частичка становилась все больше и больше, и он вдруг заметил, что монолог превратился в диалог, а потом снова в монолог, уже с его стороны. А потом чело­век в джинсовой куртке отдал Марианне Вайцховски свое горе. И рыжая ведьма превратила его в горсть желудей и бросила в землю позади дома. Потому что настоящее горе можно вы­лечить только давая жизнь.

Морган проснулась в полдень, вспомнила, что сегодня выходной, и возблагодарила всех богов сразу. У нее никогда не было похмелья в общепринятом смысле, но по какой-то необъ­яснимой причине каждый раз после вечеринки ей не хотелось, даже не моглось разговаривать с людьми.

Да и смотреть на них, если честно, тоже как-то не очень тянуло. Девушка медлен­но, с наслаждением перетекла из кровати на пол, нащупала на кресле какую-то одежду и не глядя натянула ее на себя.На кухне тетя Катя варила овсянку. При виде сонной и растрепанной Морган ее губы запросились в улыбку, но она волевым усилием вернула их в строгую учительскую линию.— Моргана! Во сколько ты вчера пришла?— Мммм. — Вы что, пили?— Мм.Морган подхватила тарелку и чашку и поплыла к себе.— У тебя майка наизнанку надета! — Крикнула вдогонку тетя Катя — И задом наперед!— Ммм!Овсянка была отвратительно овсяной, кофе — отвратительно кофейным, уютный комнатный кавардак угнетал. Морган схватила флейту и вернулась на лестницу. Первые несколько нот получились довольно фальшивыми. Тогда она закрыла глаза. Где-то внутри нее зазвучала ме­лодия.