Мёртвое время

Молча указала парню на второй стул и принесла из спальни третий. А после зажгла свечу и, шепча призыв на южном языке, внимательно всмотрелась в трепещущий огонёк. Тот, помедлив, запылал не привычным голубым, а тёмным багрянцем.

– Так я и знала, – матушка цокнула языком. – Не по адресу вы пришли, дети. Ко мне убитые приходят, а ты, сынок, сам умер. Своей смертью. Тебе к моей старшей дочке надобно. Я тебя отпустить к Причалу не смогу. А ну-ка, скажи что-нибудь. Да не упрямься!

Призрак что-то недовольно пробурчал.

– Кьюн, – упрекнула девушка, – ну зачем ты так? Привёл, пообещал помощь, а сам?

Парень угрюмо посмотрел на матушку и сипло сказал:

– Меня Кьюн зовут. А это Гарэ. Моя невеста. И почти жена. Хотя я уже давно... – и закашлялся, будто до сих пор болел.

– Так-так-так! – оживилась матушка Шанэ. Вместо любимого чая запахло не менее любимыми тайнами. – Кто расскажет?

– Я, – девушка достала из кармана длинной зелёной безрукавки мятый носовой платок. – Дурная у нас история... но вы нам верьте, ладно?

– А есть в чём сомневаться? – уточнила матушка.

– Вы южанка, – пояснила Гарэ тихо, – как и я. Но я тут родилась и выросла. Как и мои родители. Мы чуть больше законов знаем, понимаете? Старых законов. Древних.

Тайной запахло ещё сильнее. Матушка Шанэ выжидательно откинулась на спинку стула.

– Мы дружили с детства, – начала девушка неловко. – Жили по соседству – так и познакомились. А вот родители не общались. Совсем. Моя семья – торговцы. Две луны в дороге – пару дней дома – опять три луны в дороге. Меня всегда с бабушкой оставляли. Вот и сейчас моих в Семиречье ещё нет. И домой они вернутся только к зиме. К холодам. В мороз в пути неуютно.

Матушка Шанэ согласно кивнула: конечно, неуютно.

– Жениться мы вообще-то не собирались, – продолжила Гарэ ещё тише и опустила глаза. – Дружили и дружили. Общались и общались. Привыкли друг к другу. А любви большой не было.

– Была, – поправил парень хрипло. – Но не та, которая для семьи.

Матушка снова закивала понимающе. Старая дружба...

– Недавно мы с родителями переехали на другой остров, и с тех пор отец Кьюна начал намекать на храм, – девушка вздохнула. – А потом и прямо спрашивать, когда я в гости приезжала: когда, мол, образумитесь? Мы с Кьюном поговорили, и он решил уехать – вроде как на заработки. А я бы тем временем мужа выбрала. Родители давно сватают то одного, то второго.

– И я, дурак, уехал, – скривился призрак.

– Кто же знал, что так всё выйдет... – грустно посмотрела на него Гарэ.