Крысолов идёт меня искать

Сложно было не шарахаться от инъекций после почти четверти века, прожитой под знаком токсичных препаратов, наркотиков, полудобровольных эвтаназий и смертных приговоров. Иглы редко предвещали что-то хорошее.

Точнее никогда не предвещали.

— Ладно, Алексей Андреевич, присядьте. Железников, принеси воды.

— Сейчас!

Врач не выпускал мой локоть, пока я не сел. Потом внимательно рассматривал с высоты своего гигантского роста, хищно поблескивая круглыми очками.

Он весь был сухим и вытянутым, с жестким лицом мыслителя, похожий на конановского Шерлока Холмса своим ястребиным профилем и проницательными черными глазами, колюче глядящими из-под бровей.

Я несколько раз истерически захлебнулся собственными всхлипами, ударил себя по груди, проталкивая ком, и медленно выдохнул через стиснутые зубы. Глубокий вдох через нос. Выдох через зубы. Вдох.

Выдох.

— Вот и хорошо, Алексей Андреевич. Вот и славно.

Я поморщился, берясь одной за голову — и ощутил под пальцами бинты. Откуда?..

— Вода, Кузьма Михайлович, — в комнате снова появился рыжий медбрат, на этот раз с высоким стеклянным стаканом в руке.

— Давай сюда. Держите, Алексей Андреевич. Пейте.

Рука дрожала так, что я выплеснул половину воды.

— Может быть, один укольчик? Для успокоения.

— Н-нет, не надо, — я крепче стиснул пальцы на стакане, подавляя дрожь. Конвульсивно дернулась губа. Стуча стеклянными гранями о зубы, я отпил холодной чистоты, которая разошлась по телу морозом. Чистая вода. Целый стакан.

— Как вы себя чувствуете? — врач согнулся почти пополам, разглядывая меня через линзы очков.

— Лучше. Где я?

— На чердачном этаже. В вашей комнате за вами было бы неудобно присматривать, а здесь тишина, спокойствие, сами понимаете.

— Ясно.

Ни черта мне не ясно. Что за чердачный этаж? Как я очутился в центре Эгоцена? Что за Алексей Андреевич? Я всю свою жизнь был Мразовым, о моем имени даже мать забыла, а отчества у меня, безотцовщины, и не было никогда.

— Позволите осмотреть голову?

— Смотрите, — поморщился я. Может быть, скажет что-нибудь дельное, чтобы боли прекратились.

Паучьи пальцы сомкнулись вокруг верхней части головы, ощупывая черепную коробку сквозь бинты. Мерзкое ощущение осторожного давления. Этот человек мог бы расплющить мой череп голыми руками — он был достаточно силен для этого. И достаточно опытен, чтобы точно знать, как оборвать человеческую жизнь.