Добромысловъ Plaza

Хотя и чай сам себя не попьёт, – тут же, усмехаясь, добавил Марк.

Надя сделала уроки (побыстрее, чтобы освободить время). И села за каллиграфию. Подышала, чтобы расслабиться и очистить ум. Не получалось. Злость на Пэт за испорченные брови не давала успокоиться. Рука дёргалась, тушь расползалась. Отлично, стопроцентная хлопковая бумага испорчена из-за какой-то мажорки, возомнившей себя мастером по бровям. Хоть бы пару мастер-классов в Сети посмотрела, что ли.

Даже любимый иероглиф «снег», который всегда получался, вышел кривым.

Надя промыла кисти и убрала в деревянный футляр. Не лучший день для каллиграфии.

Достала скетчбук и маркеры. Накидала аниме-образ. Девчонка в короткой юбке. И стрипсы, как у Ланы. И трусики видно. Губы накачанные. Только волосы – не чёрные, а светлые, кудрявое ассимметричное каре. Как у Пэт. И брови. Брови, брови, брови!

Маркер порвал лист. Надя захлопнула книжку. Да чтоб она провалилась со своими бровями, эта Пэт. И Лана. Туда же. Нутрициолог по грудному вскармливанию. Стриптизёрша несчастная.

Смешно им было. Гадины.

Снова скетчбук. Две склизкие змеи овивают друг друга, и яд капает с клыков. И брови.

Тут Надя рассмеялась. Злобные змеи с кустистыми бровями превратились в смешных безобидных уродин.

Сквозь собственный смех Надя снова расслышала напев. Только теперь чуть погромче. Ну и стены здесь. Из картона они, что ли. Слышимость – ужас.

А ведь из соседей у Нади и её мамы – только Пэт, да и та не прямо над ними, а по диагонали. И вряд ли она поёт. А остальные квартиры вообще пустые.

Надя подошла к двери, прислушалась. Действительно, женский голос разносился эхом по лестничным коридорам, только слов не разобрать. И шаги. Потом опять шаги. Потом – быстрый перебор, как будто маленькие лапки с коготками цокают по ступенькам. Может, собака или кошка? Но Надя не знала, держал ли кто-то животных. Вроде нет. Тяжёлые шаги, и как будто кто-то пыхтит, потому что по лестнице идти тяжело. Весёлые детские – перепрыгивают через ступеньку. Может, у кого-то гости?

Надя осторожно отперла замок, будто боялась, что кто-то подслушивает.

Высунула голову. На площадке включилась лампочка. Никого. Серые стены, лестница, лифт, одинаковые двери других квартир на площадке. И тишина. Такая, что даже в ушах звенит.

Под утро Наде удалось-таки ненадолго уснуть. Всю ночь зуд во лбу не давал расслабиться, так что пришлось даже принять успокоительное.

Проснулась Надя от того, что ветви, выросшие у неё над глазами, упёрлись в потолок.