Рыжая

Чувствуешь крышку? Поднимай, она не тяжелая.

Крышка была тяжелой, и провозиться с ней, не имея твердой опоры под ногами, пришлось немало, но минут через пять обессиленный Дух все-таки поднял ее — она с треском подскочила на проржавевшей пружине — и выполз на холодный бетон, как жук из банки. Одеяло обреченно потянулось следом, как длинный и уродливый хвост. 

Лежать было приятно. Отдышавшись немного, Дух перевернулся — и увидел звезды. Редкие, но крупные, они были разбросаны по желтеющему небу, как цветы по поверхности озера.

 

— Та-дам! — появилось на фоне неба довольное лицо рыжей. — Вставай, я все покажу.

Дух приподнялся, смахнул со лба взмокшие волосы и огляделся. Он был на широкой, как футбольное поле, крыше больницы. Кое-где из нее торчали болезненные наросты и странные приспособления. Телевизионная антенна раскинула свои рога, как сказочное насекомое, прислушивающееся к шепоту космоса.

— Красота... — вздохнул Дух.

— Мне кажется, тело довольно сильно осложняет тебе жизнь, — заметила рыжая, наблюдая за ним.

— Мне оно нравится, — возразил Дух. 

В теле была какая-то стабильность, заземленность. Безусловно, оно его ограничивало — он не мог, как рыжая, в любой момент оказаться где пожелает. И в то же время оно давало ему какой-то уравновешивающий, весомый статус. Гражданство планеты, на которой он находился, возможно. 

— Ну, дело хозяйское, — с нарочитым равнодушием отвернулась рыжая.

Вздрогнув, Дух принялся укутываться в одеяло. 

— А чем ты болела? — поинтересовался он.

— Какой-то загадочной хренью, как и ты, — рыжая смотрела куда-то вдаль. Морозный ветер шевелил ее огненные волосы. — На самом деле ею болеет удивительно много людей. Врачи говорят об этом: диагноз не удалось установить. Или: ВСД — это такой специальный диагноз для неведомой хрени, расшифровывается, наверное, Вопиюще Странная Дичь.

— Вегето-сосудистая дистония, — поправил ее информированный Дух.

— Идем, — проигнорировала это замечание рыжая.

Дух тяжело поднялся и, ковыляя, побрел за ней.

Одеяло поволоклось следом, как королевский шлейф. На крыше было холодно, порывы ветра заползали под слои ткани и касались кожи. Взмокшие волосы на лбу стали затвердевать. Но ночь была чистой, как горная вода, и огромной: темным океаном, полным таинственной жизни. 

Они дошли до края крыши. Далеко, за заснеженным двором, дорогой и парком вздымались верхушки домов, кое-где светящиеся окнами. Оттуда же поднимался ровный желтый свет.

— Это город, — пояснила рыжая.