Белые перья Майны

Они не должны увидеть крылья!»

Остальное мелькало более смутными образами, чем идеи в первородном бульоне. Её раздели — это точно. Потом она лежала в куче тряпья рядом с обжигающей батареей и еле тёплым телом. Живым ли? Пыталась уползти, но ногу держало что-то холодное, тяжёлое.

Кололи.

Кололи иголками и вводили то, от чего свежеобретённое сознание растворялось. И женщина. Серая женщина снова и снова появлялась перед глазами и улыбалась. Зачем она держит её здесь? Что ей нужно? Нельзя выпускать крылья!

Кормили чем-то противным, жирным, называли «шкодливой сучкой». Вытирали рот и вливали воду. Закашливалась. Тело болело и жгло. Удерживать крылья становилось всё сложнее.

Однажды, неизмеримое время спустя, всё изменилось.

Серая женщина исчезла. Она не приходила всю ночь и день после, и сознание стало возвращаться. Но вместе с ним пришла жажда. И ей нужна была не вода. Она вообще не нуждалась в еде и питье. Сейчас новенькое тело требовало чего-то, о чём она не знала. Тёрла ноги и пыталась зарыться поглубже в тряпки. Свет, проникавший через мутные стёкла, слепил. Наконец стала чихать и чихала, пока тряпки рядом не зашевелились.

Еле тёплое тело вылезло на свет. От него разило.

— Чё, ломает? — усмехнулось тело.

Его эмоции ей были недоступны. Майна уже ничего не могла почувствовать.

— Кто ты? — первые слова прозвучали хрипло и страшно.

— Мать скоро вернётся, — тело достало откуда-то сигареты и закурило. Немного подумав, даже протянуло ей одну.

Она снова попробовала отползти. Тело настаивало:

— Курево отвлечёт малясь.

Взяла, раскурила, закашлялась. Но и правда отвлекло.

— У тебя перья, зая.

Испугалась, попыталась посмотреть за спину — неужели выпустила?

Но тело протянуло синевато-серую руку к волосам. Отшатнулась, но недалеко. Рука сняла что-то с головы.

— Зачем я здесь? — потрогала то, что держало ногу, — ржавую велосипедную цепь.

Тело теребило в пальцах длинное белое перо и задумчиво пускало дым вверх. Дым закручивался и расползался вдоль подоконника.

— Как те сказать. Сначала мать думала, что с тебя можно чего продать. Потом — что ты мне понравишься. Ну типа как баба.

— Не нравлюсь? — снова прохрипела.

— Да ты ничё, не очкуй. Только на хрена мне баба, если есть ширево?

Майну трясло. Боль расплывалась и с ног уже перекинулась на спину. Она согнулась и обхватила колени.

— Что со мной? — проскулила.

— Ломка. Тебе мать мой герыч колола. По чуть-чуть. Но тебе хватило.

— Зачем?

— Да хер её знает.