Комплекс Бога

Леонарда совсем понесло. В красных глазах мелькнул огонёк сигареты. Руки поплыли, как у театрала.

– Не представляешь, что за люди. В ногах валяются! Дозу в унитаз смоют, если прикажу. Скажу – убьют кого. Себя, например.

Безоговорочная жестокость признания приструнила веселье адвоката. Оно укоренилось в чувстве собственного превосходства. В побочной снисходительности.

– Кто ты без своих порошков? Твои бы методы да…

Куда? В какое русло? Какой путь избрать, заочно имея безоговорочную власть над целым социальным институтом? Вот же оно! То самое, столь желанное, неподъёмное в таких масштабах.

Непонятно, неоправданно и до смерти страшно. Некогда уверенный в себе, здравомыслящий, атеист до мозга костей, который день прятался от самого себя где-то у чёрта на рогах. Да и кто он на самом деле? Или лучше не он, а Он, как в священных книгах обозначали?

«Куда? Откуда?.. – тонул в вопросах Михаил. – Стало быть, когда-то оставил всех? Ушёл? Да так давно, что сам забыл? Допустим! Допустить, чтоб не сойти с ума.

Допустить полнейший бред. Если воля таковой была, значит, были причины. На всё есть причина. Таким макаром, коли менять мир, то тихо. Аккуратно, понемножку. Исключительно для тех, кто рядом. Потому что… Потому что всё одно – бред полнейший! Плохо спится по ночам. Сладок соблазн стать Богом злым. Чтоб во все тяжкие. Лишь бы не повторить чужого сюжета. Не бояться за сына, пока тому не исполнится тридцать три года».

Леонард с каким-то ребяческим любопытством следил за переменами в лице адвоката.

Проще говоря – «залип». Запоздало понял смысл обронённых слов. Оскорбился, повысил голос:

– Кто я? Да они верят мне! Верят! Мне! Ты уродов выгораживаешь, пресмыкающееся. А мне только пальцами щёлкнуть – всё получу!

Дым играл злую шутку. Рвал барьеры.

– Ты до сих пор не откусил свой грязный язык лишь потому, что безбожник! За подобный «базар» я б тебя лично четвертовал, – нехорошо ухмыльнулся. – Нет, не лично. Руками твоих же религиозных фанатиков. Чтоб ты орал. Чтобы понял, смертный, какое ты ничтожество.

Леонард разинул было рот от удивления, да тут же снова захихикал:

– Водички, может? – и вдруг нахмурился. – Постой. Как меня назвал? «Смертный»?

Михаил не унимался. Вскочил с места.

– Зови! Зови своих! Покажу, как это делается.

Приятель совершенно по-новому посмотрел на гостя. Словно призрака увидел. Глубокое замешательство выдавало разворачивающуюся в душе философскую дискуссию. Свет истины в конце концов озарил затуманенный взор.