Нарисуй мне небо

Потом, когда солнце уже поднялось над морем, а мужская фигурка стала совсем крохотной, словно ожила - поднялась, схватила палитру, кисть, принялась, не особо стараясь, смешивать белый с черным.

- А я прощаюсь, - прокричала она, не таясь, - катись к черту, сволочь. Знать тебя больше не желаю!

Кисть начала наносить на холст мазки. С каждым движением руки новый мир сегмент за сегментом закрывала толстая металлическая решетка.

Была она глухой, даже на вид прочной. Девушка не стала рисовать ни петли, ни замок. Зачем? Последним штрихом она щедро замазала солнце. Черным. Непроницаемым. В глубине полотна сразу стало темно.

Когда все было закончено, внизу, в правом углу Линда вывела: «Ник, 2123г». Чуть поколебалась и поставила точку. Щедро спрыснула картину закрепителем и тут же накинула сверху черную ткань. Смотреть на собственное творение ей не хотелось.

Да и на что там было смотреть? Все они хотели практически одного и того же с небольшими вариациями. Кобели! Козлы! Сволочи! Предатели! Линда легко подняла картину и понесла туда, где ей было самое место – в чулан.

Здесь оказалось почти темно. Света из коридора проникала самая малость, но и ее вполне хватало, чтобы разглядеть у стены составленные одну к другой накрытые тканью картины.

– Отправляйся к друзьям по разуму, – не без злорадства сказала девушка. – Все вы, кобели, одинаковые. Все вы считаете себя самыми умными. Все уверены, что меня можно использовать и бросить просто так. Безнаказанно. Легко. А вот не угадал!

Она уже собралась уходить, но в последний момент зачем-то вытянула из Стопки картин самую крайнюю, стоящую дальше всех от сегодняшней.

В комнате Линда водрузила полотно на мольберт, приподняла край ткани. Прочитала вслух:

- Тони 2116г. – Улыбнулась воспоминаниям, проговорила: - Попробуем это еще раз, малыш.

Сдернула полотно и, уже не сдерживаясь, выругалась. Там, за решеткой, на обочине дороги кто-то мастерски поставил свой указатель. Большой. Деревянный. На нем красовался внушительный кукиш и надпись.