Театр. Вампирская драма

— Да что, дела минувших дней, — Саймон пожал плечами. — Кстати, просьба: лучше не говорите мне «не обижаться», — он слабо постучал себя по груди, как будто кто-то вне клана мог это понять. — А ваше имя?..

— Адалин Морган. Я немногим старше вас.

— И вы… искали меня? — наконец поднял он интригующую тему.

Вдвоем они свернули на широкую улицу, где гул проносящихся мотоциклов и музыка, шлейфом летящая за ними, разбавляли тишину.

— Не то чтобы… Я не совсем знаю, как это объяснить.

Молчание Адалин неприлично затягивалось, и Саймон рискнул зайти с другой стороны:

— Могу я поинтересоваться… какого вы клана?

Женщина покосилась на него и потеряно опустила взгляд.

— Вы всё правильно поняли.

Саймон вскинул брови, ожидая продолжения, но Адалин лишь задумчиво молчала, ступая с ним нога в ногу. Длинные светлые волосы с проседью шевелились за ее спиной.

— Саймон, вы сказали… «дела минувших дней». Вы правда отказались от актерской карьеры? — Адалин проникновенно заглянула ему в глаза, все больше ставя в тупик.

Саймон горько усмехнулся, в недоумении от происходящего:

— А, по-вашему, ее можно сохранить в нашем состоянии?

Адалин отвернулась и долго шагала в безмолвии, сцепив руки за спиной. Выражение ее лица, вся фигура — казались самим воплощением меланхолии. Затем она резко остановилась и оборвала молчание:

— Просто, видите ли… я драматург, — она приковала Саймона твердым взглядом. В немолодом низком голосе зазвучала болезненная самоирония. — Я… Вы могли слышать обо мне как о «той ошибке 90-х». Я дитя Сары Хельтон. Вы спрашивали клан? На мне и всех моих родичах лежит печать безумия.

Саймон вежливо кивнул. Вот, значит, как. Линия крови, печально известная как пристанище для пророков и сумасшедших. Он не знал, как реагировать на эту новость.

— Дело в том, что у меня есть сценарий, над которым я работаю последние десять лет. Безумный, как вы понимаете. И никому к черту не нужный. Но он стоит того, чтобы быть поставленным! Я вас уверяю. И мне нужны актеры. Мне нужны вы, Саймон! А вам... разве не тянет вас душа обратно на сцену? И, — она вдруг улыбнулась, словно выкладывая козырного туза, — разве не мечтали вы, как любой порядочный актер, сыграть Гамлета?

Окончательно опешив, Саймон уставился на нее с открытым ртом. Множество «но» крутилось на языке, но он молчал, завороженный. Ее речь разбудила в нём что-то, и теперь казалось, будто ночь посвежела, а собственные глаза пылают потусторонним светом.

Да, он не театральный актер, а она говорит явно о театре.