Чудные истории

Мало кто на такой работе долго продержится, кого детское веселье раздражает. День посидишь, поулыбаешься, второй, третий, улыбка-то все сильнее натянута, к лицу приклеена, да и сбежишь куда потише.

Степаныч детей любил. Своих у него, правда, не было, да и прожил он всю жизнь бобылем. Потому вечером, как темнело, домой не торопился – телевизор-то можно и в будке глянуть. Там же и здоровье поправить, нервишки подлечить, поговорить с диктором передачи задушевно.

Пил одним словом, Степаныч, но в меру.

Подступы Новогоднего празднества, как сейчас модно выражаться, «канун», застали его за энтим самым занятием. По телевизору Новый год. Лица все знакомые, от канала к каналу двоятся, троятся, не поймешь, то ли лишнего хватил, то ли так и задумано. Мишура сует, одним словом.

А тут эти покатушки. И так криво на него ведущий глянул.

С вызовом глянул, зубами белыми оскалился, хитрым глазом подмигнул, мол, не выйдет у тебя ничего, Степаныч!

Ну, это мы еще посмотрим!

Сегодня все было против Степаныча – земля шаталась, шнурки на ботинках развязались и, бестии, пеленали ноги. Рычажки-кнопочки под руку и те норовили прыгнуть ненужные, а нужные убегали прочь. Но разве могут такие мелочи остановить исконно русского мужика в деле праведном, еще в сказках воспетом? Себя, то бишь, показать.

Не бывать тому!

Запустил Степаныч механизм, приловчился и закинул грузное тело в расшатанную кабинку. Заскрипела техника, заурчала двигателем. Понесла Степаныча в небо черное, звездами и фейерверками освещаемое. Грохотом петард, боем курантов и выстрелами шампанского сопровождалась главная победа человека над разумом. Это потом будут крики зав.

персонала, статья в газете и задушевные разговоры с милицией, а может и вовсе не будет их, кто знает? А сейчас…

Сейчас он смотрел на город, озаренный светом уличных огней и вспышками ракетниц. Город, где прошла вся его жизнь, шумная и скрипучая, веселая и древняя, как колесо обозрения. Смотрел и кричал во все горло с высоты: «И все-таки она вертится!».