Мастер

Герман привычным плавным движением задёрнул ткань, словно не было этой краткой демонстрации работ, и прошёл к столику, на котором лежала тетрадь заказов. Разумеется, аристократия признаёт только товар, сделанный под них и для них. Штучная работа, каждая — вызов мастерству. Ну и соответственно оплачиваемая, конечно.

— Могу я услышать ваши пожелания?

Она смотрела пристально и прямо. Непохоже на остальных благородных барышень, предпочитавших прятать взгляды за полуприкрытыми веками, смотреть на предметы обстановки — но только не на него. Что Германа устраивало — не хватало ему ещё внимания заскучавших аристократок. Сейчас же он чувствовал себя неуютно от чужого взгляда — но держал лицо, сосредоточившись на бумаге и зависшем над нею пере.

И на мягком, певучем голосе заказчицы.

— Мне нужны две куклы. Для мальчика и девочки.

И вскоре, как это часто бывало, Герман полностью погрузился в обсуждение предстоящей работы, позабыв о недавних лишних мыслях. Уточнял материалы, сроки. Перо порхало по бумаге, отмечая параметры и детали желаемой внешности. Предстояло много работы — но работы интересной, этого не отнять.

— Я вижу, вы действительно любите своё дело. — Эта фраза заставила вынырнуть из привычного моря расчётов и вскинуть взгляд. Леди улыбалась, и в её серых глазах плясали золотистые искорки от пламени свечей. Герман знал, кого она видит перед собой — молодого парня, едва разменявшего третий десяток, но уже добившегося чего-то в этой жизни. Правда, не мог понять, чем заслужил эту тёплую, почти даже не покровительственную улыбку.

— Да, люблю, — сдержанно кивнул он, снова опустив взгляд, чтобы перепроверить написанное. — Посему можете не сомневаться, всё будет исполнено в лучшем виде. У кого имею честь принимать этот заказ?

Показалось, или она немного помедлила перед ответом?

— Аделаида. Аделаида де Кейнхёрст.

После её ухода Герман поймал себя на том, что бездумно вертит в пальцах перо, вспоминая платиновые локоны и необыкновенно тёплые серые глаза. Встряхнулся, посмотрел на исписанные листки — и усмехнулся.

Этот заказ будет особенным. Как многие до него. Как ни один из них.

Впереди были долгие три месяца…

***

Он начал замечать, что что-то не так, далеко не сразу. Как это часто бывало, погрузившийся в работу Герман витал в раздумьях даже когда выходил за хлебом, иногда присматриваясь к одеждам встречных — но не вглядываясь в лица. Лица ему были не нужны, он уже знал, кто будет смотреть на неизвестных ему детей.