Стеклянное волшебство

Художница скрывается из моего поля зрения, свернув к барной стойке. Она приходит сюда за кофе. Иногда. Когда устает от приторности лавки в Шоколадном переулке.

— Аня, сделай скидку, — негромко произносит сидящая в углу нашего зала хозяйка, не отвлекаясь от блокнота. Никто не услышит этих слов. Никто, кроме нас. И баристы Анны в соседнем помещении.

Художница делала для кофейни все витражи.

Тикают часы. Их не слышно, но звук заменяет тиканье людских сердец, приходящих и уходящих, замирающих, сбивающихся с ритма или стучащих размеренно и степенно.

Посуда на нашем столике сменялась дважды. Оба моих спутника играли теперь в шахматы. Наш молодой компаньон бурно жестикулировал, возмущался, спорил и даже плакал над каждой потерянной фигурой. Его оппонент снисходительно улыбался. Изредка я брала какую-нибудь пешку и, не глядя, переставляла ее на клетку вперед.

Вошла худенькая девчушка с бледным скучающим личиком под пышной шапкой густых волос цвета красного янтаря. Прошествовала во второй зал, чуть задержавшись в дверях для сдержанного поклона.

Я улыбнулась и кивнула в ответ. Из-за ворота ее осеннего пальто высунулась помятая морда заспанного кота, огляделась и засунулась обратно. Девочка скрылась за декоративным дубом, установленным посреди комнаты. Хозяйка проводила ее грустным взглядом, отвлекшись на миг от блокнота.

Я знаю, что через полтора часа нам подадут чай, и пытаюсь угадать, каким он будет сегодня.

Прямо за мной сидит молодая журналистка. Она только что из «большого города» — провинции чуть крупнее нашего крохотного городка.

Голос у нее высокий, но не визгливый, типично женский. Она громко и эмоционально рассказывает о работе в пресс-центре, о фуршетах и важных мужчинах. Мне почти интересно, но дело не в смысле. В интонации. Она сама захвачена своим повествованием.

— Смазанная помада смотрится весьма двусмысленно, — усмехается мой спутник, глядя на ее молчаливую собеседницу, и берет белого ферзя. У его противника начинается истерика. Я переставляю пешку.

С шумом захлопывается дверь за вошедшей парой, отвлекая мое внимание от щебета журналистки.

Тоненькая девочка, вся в белом, к груди прижимает пластиковый планшет и папку с бумагами. На лице тень перманентного испуга. С ней мрачного вида субъект в кожаном плаще, в руках обреченно пламенеет роза. Они проходят в другой конец зала, а внутри у меня словно натягивается незримая струна. Я вновь перехватываю взгляд хозяйки, ставший по-настоящему скорбным.

Это не моя сказка.

Нам приносят чай.