Стеклянное волшебство

Ее волосы под солнцем становились расплавленным золотом, но она предпочитала фонари и опавшие листья, а иные звали ее ведьмой, глядя вслед — тонкой и прямой, в черном пальто и шляпе, какую больше пристало носить женщине в возрасте… Впрочем, она была вне возрастов. Существо без имени и лет, может быть, даже без паспорта — она жила в этом доме, доме-на-перекрестке, заваривала гостям чай в любое время ночи и была светом всегда.

Щелк.

Чайник вскипел, и Лучик поставила его на подоконник между обкусанными кошкой кактусами — чтобы остывал быстрее.

Макс не спрашивал, зачем, Лючия знает лучше.

— А я вот думаю — что если попытаться сначала налить в заварник воду, а потом положить чай?

— А что будет?

— Я испорчу чай, наверное, хотя какая разница? Я все равно его испорчу, — она рассмеялась.

Лучик называли специалистом по кофечаю и дарили ей на все праздники исключительно сервизы, чашки, пары… Или просто сборы и зерна в пакетиках, если на фарфор было жалко. Она радовалась.

— У тебя уютно, — сказал Макс.

— Все так говорят.

Здесь вечный бардак, и посуда моется чаще перед едой, а не после, но людям нравится…

— Дело не в посуде.

— Возможно.

Макс знал, что у Лу что-то живет в коридоре. А Лу знала, что он знает, и это он тоже знал. Они много чего знали друг о друге. Иногда ему казалось — знали всю жизнь.

Лучик отчего-то вздохнула и залила чай кипятком.

— Три минуты.

Они одновременно посмотрели на часы на запястье — каждый на своем. И улыбнулись.

У Люсии было легко просидеть до рассвета. Здесь не было часов — только наручные, но они тикают так тихо, что надо подносить к уху, чтобы услышать.

Можно мерить время чашками или кнопкой на чайнике. Зеленой. Или глотками зеленого чая. Но все это будет хуже, чем на глаз, а на глаз Лучик меряет лучше чай или температуру, а Макс не меряет вообще, так что дело это пустое.

Проще наслаждаться чаем.

Она разлила его по чашкам.

— А о чем ты мечтаешь?

И глаза у нее лучистые и голубые. Смотрят, будто в душу, а за каждым вопросом стоит другой: «Ты хочешь остаться? Ты хочешь назвать это место Домом?».

«Да, хочу». Как многие его уже так называли… Сюда легко приходить, но уходить еще легче — и это только кажется, что на этот раз остался навсегда. На этой кухне навсегда остается только время — оно заблудилось здесь среди кактусов и бесчисленных чашек, а наручные часы тикают слишком тихо, и по ним не выйдешь…

— Я пойду.

Лучик легко поднимается вслед за Максом и собирает пустые чашки со стола. Она помоет их чуть позже, может быть.