Дорога домой (первая часть «Трилогии отчуждения»)

Те, кто идут со мной по улице больше, быстрее и выше меня, их лица хмуры, серьезны, жестоки и озлоблены - кажется, любое прикосновение может спровоцировать драку, и уж если этим прикоснувшимся буду я, то слова разгром, поражение и унижение приобретут для меня новый, наполненный годами терзающей обиды, смысл.

Помимо прочего ветер явно усиливался, что замедляло мой и без того непомерно медленный, по сравнению с прохожими, шаг. Я стал взбираться вверх по улице, пока та все больше стремилась к уклону в 90 градусов. Теперь, если посмотреть вверх, вдалеке, вместо неба можно было увидеть огромную каменную колесницу, запряженную, тройкой мускулистых коней и управляемую грозным античным всадником. Морды скакунов олицетворяли напор целеустремленной агрессии, а гранитные тела, запечатлевшие хтоническую мощь, управлялись из величественной колесницы древним языческим богом. Его грозное тело, было вытесано из сурового твердого камня в не менее устрашающей манере, запечатлев в могучих мускулах изгибы разрушающей силы…. Колесница всем своим видом срывалась с бутафорского уступа, венчавшего центр треугольной крыши монументального небоскреба. Расстелив перед собой огромное пустое пространство каменной площади, статное имперское величие здания раскалывало улицу надвое, как ледокол, ведомый своей воинственной языческой короной.

И хотя монументальная скульптура колесницы стояла на месте, мне казалось, что ее агрессивные черты срывают тонны обтесанного камня вниз - навстречу мне, совершенно безоружному перед ее напором, сметаемому им; меня обрызгивает жгучими осколками бронзы и гранита; и гротескный символ власти пролетает по удаляющемуся горизонтальному пространству улицы, олицетворяющему трамплин стремительного падения. Однако вскоре противостояние с монументальной архитектурой исчезло - я оставил сбоку очередное здание, и могучий, свободный от препятствий ветер, дующий влево, без церемоний увлек меня за поворот. Теперь мой шаг заметно ускорился, мое сознание сполна почувствовало силу воздушных потоков. Было очень не по себе, оттого, что стихия стремительно увлекала меня в совершенно неизведанное пространство, которое я даже на машине никогда не проезжал. Я не знал за что ухватится - на улице не было ни одного фонарного столба, кузова припаркованных автомобилей были гладки и обтекаемы, а прохожие как и раньше не вызывали доверия.