Мать сирен

Значит, Шурка-Шапокляк тоже умерла…Глупо уточнять, от чего, она пила похлеще Фильки, за что была прочно лишена родительских прав.

Получается, Лерка жила одна, пока отец снова не вернулся…

- А ты - Ира, дочь тети Гали? Ты меня помнишь?

Покерфэйс не успела ответить, потому что к дурному ору Гущина и мерным ударам в дверь (кулаком, наверное, колотит), присоединился еще один звук.

Очень знакомый.

Этот звук сопровождал практически все их детство. Оглашал двор, когда девчонки рвали под окнами траву для домашних питомцев. Как ковбойское лассо, несся вслед убегающим мальчишкам, случайно попавшим снежком в окно. Ревел пожарной сиреной, когда на лестничной площадке обнаруживался непрошеный мусор. Вот и сейчас вечная бабка Тамара начала беспощадную акустическую атаку на возмутителя спокойствия шестого подъезда.

Покерфэйс усмехнулась и прислонилась к двери спиной. На миг сознание абстрагировалось и вообще перестало различать слова тех, кто кричал. Стало казаться, что на площадке происходит мистическая дуэль колдунов или шаманов, когда исход решают не слова, а энергетика голоса. Слова в этом странном сражении не имели ни значения, ни смысла, они были как камни, или как заклинания, которыми противники закидывали друг друга. Бабка Тамара строчила четкими, прицельными очередями - чувствовался богатый опыт и годы упорных тренировок. Филька Гущин тупо “отстреливался” отдельными залпами. В каждом залпе концентрировалось столько злобной тупой агрессии, что требовалось огромное напряжение сил, и в перерывах между залпами Филька наваливался на дверь, тяжело переводя дыхание. И при этом не переставал долбить кулаком.

- Ты вернулась насовсем? - спросила Лерка, с любопытством осматриваясь. Для нее подобные вопли в коридоре были привычны так же, как завывания сигнализации машин под окнами.

Покерфэйс глянула на вещи, разбросанные по полу. Ах да, она же занималась сортировкой. Нужно было отделить те, которые…

- Пока поживу здесь, а дальше видно будет. Сейчас меня больше беспокоит, что будет, если этот идиот сломает дверь.

Но тут в коридоре послышался звук ключа, поворачиваемого в замке. И еще одна дверь на площадке третьего этажа открылась, тихо скрипнув. И сразу наступила тишина. Бабка и Гущин замолчали, как по волшебству.

Раздался довольно тихий, но крайне раздраженный мужской голос. Его угрожающий и слегка издевательский тон был явно адресован Фильке.