Прибытие

Руки мои были связаны, запястья саднило от тугой грубой верёвки. Рядом со мной на изящных высоких стульях в центре комнаты сидели принц Лливеллин и господин Чарльз. Фигуры на помосте также внимательно осматривали и их.

Как бы супротив нас на другой стороне этого круглого углубления восседали наши недавние оппоненты. Лишь потом я буду знать каждого из «Британцев» в лицо и по имени. Но в тот момент они показались совершенно обычными людьми. Разве что держались они с таким достоинством и высокомерием, будто бы именно ими, якобы истинными хозяевами города, был организован этот суд.

На помосте расположился князь Квентин Кинг III, этот сумасбродный властитель-провидец, мнящий себя одним из возрождённых рыцарей короля Артура. Он должен был рассудить противоборствующие стороны, ведь ни мы, ни они не имели права проливать кровь в городе.

— ...но мой князь, при всём моём безмерном уважении к вам, — я смог включиться в идущий процесс лишь во время обвинительной речи одного из «Британцев», высокого и по-мертвецки сухого Катлера Хвиккейского, — бостонские доки являются доменом одного из нас, доблестного Роберта Андервуда, а значит на любое подобное грубейшее вторжение чужаков мы вправе отвечать оружием, как в свою очередь это можете сделать и вы при появлении незваных гостей в вашем городе.

— Вы правы, мой дорогой Катлер, — с улыбкой ответил ему князь Квентин, — но ведь эти гости не такие уж и незваные. Разве же не получали вы предупреждение о них?

— Конечно! Конечно, мой князь! Мы действительно заранее знали о прибытии этого судна, на борту которого находились мятежный принц, предатель-стражник и его слуга.

Но подчиниться мы готовы лишь вашему великолепию, никак не зазнавшемуся сапожнику из глубинки.

— Слыхали, Эктор? — Квентин обратился к человеку, стоявшему слева от него на помосте, и громко рассмеялся. — Зазнавшемуся... сапожнику... из глубинки! Простите, дружище, но это очень смешно звучит!

Тогда я впервые обратил внимание на человека, которому буду обязан жизнью — и не раз.

Это был очень высокий молодой мужчина, одетый достаточно просто и неприглядно на фоне царившего здесь цветения изысканных одеяний остальных собравшихся. На нём был простой твидовый пиджак цвета потемневшей пшеницы; нижняя пуговица была намеренно небрежно расстёгнута, руки убраны в карманы брюк. Он был по-юношески строен, даже возможно слишком строен. Грива длинных волнистых золотых волос обрамляла прекрасное лицо с тонкими чертами.