Величайшее счастье

– Да какой еще уход? Пластырь один раз в три дня наклеить, что ли, чтобы в середке не болело? Я даже в туалет сама хожу, прикинь! Просто не желали, чтобы я дома отсвечивала. Сеструху только жаль… Она бы с радостью пришла меня навестить, да ей запрещено: дескать, зрелище смерти плохо отражается на детской психике. Когда взрослые говорят такие ученые слова, аж противно делается! А здесь хоть и телик поставили, и вайфай провели, а все равно – тоска зеленая… Если бы не ты, я бы, наверное, просто от скуки померла.

– Скоро я заберу тебя отсюда!

– Ди, а если Господь не тебе пошлет откровение?

– Такого не может случиться! Это буду я и только я! Знаешь, как это бывает: ты возвращаешься откуда-то пыльным, уставшим, а затем снимаешь с себя все, становишься под теплую воду, и тебе сразу делается хорошо и приятно. То же самое произойдет, когда ты сбросишь одежду со своей души. Тогда я подхвачу тебя, сожму крепко-крепко, и мы вместе поднимемся к Божьему престолу. А пока мы летим, я буду петь замечательную песню, которую не знает больше никто из братьев.

Потому что я сам ее сочинил – специально для тебя! Верь мне, Настя! Послушай: я…

Ди хотел еще о многом поведать, что не перескажешь другому человеку и в другое время, но ему помешала медсестра: заворочавшись в своем кресле, она вдруг открыла глаза и глянула прямо на мальчугана, словно это он разбудил ее своим голосом. Этим Ди нисколько бы не смутился, но шум испугал Настю: она непроизвольно повернула голову в сторону медсестры и тотчас зажмурилась, чтобы не выдать себя и показать, что спит или только что проснулась.

Благоприятный момент для признания был упущен, и Ди даже язык прикусил от досады. Как назло, медсестра долго еще кряхтела, все пытаясь устроиться поудобнее, и время, пока она засыпала, казалось Насте и Ди вечностью.

– Черт бы ее побрал! – произнесла наконец девочка.

– Настя! Не надо…

– Да ты сам, поди, еще не такое сказал в мыслях!.. Слушай, Ди, – вдруг промолвила Настя, – ты случайно не знаешь азбуку жестов?

Застигнутый врасплох таким вопросом, мальчик смешался:

– Не знаю… Извини.

– Жалко… А то бы выучил меня, я бы отвернулась к стене и шевелила себе пальцами, так, чтобы никто, кроме нас, этого не видел. Мы бы понимали друг друга и не боялись, что нас одернут!..

– Стой-ка, Настя! По-моему, среди братьев есть один, который раньше был глухонемым. Сейчас-то, разумеется, он может и слышать, и говорить, но, как мне кажется, еще не забыл жестовый язык.