Изгнанник

Лечить их было запарно, так что путник черных дорог применял медикаменты, которые ему удавалось достать, смешивая те со способностью, коего наградила его злободневная реальность.

Жесткая, кислая на вкус вода лилась из душевой лейки, своим испепеляющим жаром приводя в чувства никудышного попирателя законов, коротавшего свой век то в одной яме, то в другой. Иногда даже везло не проснуться в грязи и смраде, но случалось то не очень-то и часто.

С таким образом жизни оставалось удивительным, что парня до сих пор не поймали, но объяснением тому являлась его уникальная особенность, можно сказать, врученная ему в самый тлетворный жизненный период. Бытие Февора медом не казалось: отдельные кластерные государства делили все блага меж собой, концентрируя всю прелесть в руках высоких домовладельцев, не имевших реального представления о жилищных условиях за пределами своих золотых дворцов. В переносном смысле, конечно, но никого бы не удивило, появись в столичном граде выплавленный из металлов высочайшей пробы особняк.

Со временем воспоминания стирались, ибо хорошего в них было мало, а навоза предостаточно. Оставалось лишь ярящееся хаосом и ненавистью существование, рушившее картины мира других. Немудрено, что Афстиротиту (Αυστηρότητα — Строгость) такой ход вещей ой как не устроил, отчего ее Перистерии (Περιστέρι — Голубь) начали нещадно носиться по планете в поисках Бегущего от Света — Титулованного, лишенного милосердия и сострадания к своим жертвам.

Ох, собственно, бегунчик и есть тот неприглядный герой, о котором повествует сея проза. На нем весит по меньшей мере два серьезных преступления — уничтожение государства Спира (Σπείρα — Спираль), некогда крайне полезного нуждам империи Беати Тенебрэ, что безраздельно довлеет над мирозданием, как бы пафосно то ни звучало.

Титулованные в большинстве своем сами по себе то еще бельмо на глазу Бирса Амброза. Кажется, что их целая тьма вокруг, и лишь одни проблемы рождают их больные умы. Что уж говорить о циклах, когда силачей охватывает неописуемое безумие, призывающее к буйствам?..

— Хм-м хм-м м-х, — мычал негромко постоялец, напевая мелодию, успокаивавшую его. — Поспать бы нормально где-нибудь, ва-а-а!.. — зевал он протяжно; мелкие слезки проклевывались в процессе. — Как давно это было... — потирал черноглазый шрам чуть левее центра грудины, пока с обмокших волос его стекала влага, затмевая взгляд.

***

— Итак, — статно приближался мужчина в белом тканном пальто, множественно перепоясанном.