Сборный двор

– Чего вам? – Прокуренный булькающий голос. Такие люди храпят как киты.

– Добрый день, я хочу сдать обувь.

– Где?

– Вот.

Я показал пальцем на две большие сумки, набитые полуразвалившейся обувью. Приемщик не заметил их из-за второго подбородка. Хрусь! Он нагнулся, осмотрел сумки, меня, и разогнулся обратно. По видимому стоя прямо он видел только линию горизонта и макушки людей.

– Старая обувь?

– Да, очень. – ответил я.

– Долго лежала?

– Пару лет как минимум.

Толстяк закатил глаза. “Уффф”.

Мне показалось, что блаженно.

– Заноси.

Моя спина тоже захрустела не хуже чем у него.

– Клади на весы. – сказал толстяк и поместил жопу на стул, который горько пискул. – Очень хорошо, очень. Вот, возьми этот чек, пойдешь в банк, который там указан, заберешь три тысячи.

Наверное я чего - то не понимал, но три тысячи за двадцать пять кило сгнившей обуви - не много ли?

– Вы платите за это?

– Да, платим. Приноси еще.

– Но почему?

–Потому. Сжигать резиновые подошвы вредно для воздуха.

хъе, хъе, хъе. – три смешка, как пузырьки в жирном рагу. – Принесешь?

На три тысячи можно прожить три недели. Можно отменить почти месяц работы.

– Конечно принесу.

– И минимум десять кило старой обуви.

– Хорошо.

– Все, у меня дела. – два мелких глаза уставились на меня.

Я вышел из контейнера. Мне никогда не приходилось иметь дело с чеками, я видел это только в американских фильмах .Бумажка, сумма, реквизиты, подпись.

На обратном пути в автобусе я рассматривал чек.

Бумага с водяными знаками, изящная подпись, – и как эти жирные пальцы могли изобразить такое?

В банке мне услужливо выдали наличность. Шесть купюр по пятьсот согрели бумажник - как пирог с мясом согревает желудок в промозглый осенний день.

Целую неделю я не делал ничего. Читал, спал, ел и думал, где мне найти десять кило обуви. Близких знакомых я не нажил. Друзей тоже толком не было, если не считать пары испаноязычных, для которых любой человек, которого они знают больше десяти минут уже “friend”.

Испаноязычные, да и вообще люди с юга делают друзей на ходу, у них френдс в любом городе и любом доме. Но чего стоит такая дружба? Да, они мои френдс, но мне не о чем с ними говорить, и помощи от них ждать нельзя. Чем более южный человек, тем они фамильярней. Для тех, кто родился южнее экватора, ты сразу “Бро”. Но не бро ты мне, человек с Юга.

Все же к воскресенью я пересилил себя и написал нескольким контактам.