Хорошая девочка

Зеленый потертый корешок и влажные желтые страницы, пошедшие волной. На обложке серебристый вензель и надпись на каком-то тарабарском. Буквы угловатые, резкие, окруженные россыпью точек и черточек. Никогда такие не видела. Индонезийский какой, не знаю, филиппинский…

И вдруг книжка дергается.

Ой! Роняю ее на пол. Томик падает с глухим “бум!”, эхом расходящимся по залу, и раскрывается примерно на середине. Голова начинает кружиться, а в ушах по новой поднимается тоненький звон. На развороте, прилипший шерсткой к чистым листам, еле шевелится крохотный щенок.

Помятый, слабый и слепой, но все же живой. Он беззвучно открывает бледный беззубый ротик, водит дрожащей головой и слабо сучит лапками.

Да как же так? Как он поместился тут? Книга же была вполне себе плотно закрыта, я держала ее секунду назад!

Опускаюсь на колени и осторожно беру малыша. Да он только родился! Даже пуповина еще болтается синеватым шнурочком на лысом животике.

Новый оглушающий “БАМММ!” заставляет меня подскочить. Звереныша я бережно прижимаю к груди.

Он полностью помещается в ладошки, только розовая влажная кнопочка носа торчит между пальцев. Щенок весь мокрый и дрожит. Я вжикаю молнией окровавленной куртки и аккуратно кладу его на грудь, затем снова застегиваюсь, придерживая трепещущий комочек согнутой рукой. Книжка остается валяться на полу и я небрежно запинываю ее под стеллаж. До меня долетает торопливая строчка шагов – каблучки цок-цок-цок – и я спешно возвращаюсь к двери.

– А теперь валим отсюда! – и меня хватает за локоть неизвестно из-за какого угла появившаяся розововолосая.

А хвоста-то уже нет!

– Где твои волосы? – растерянно спрашиваю я, а в ответ ловлю кривую ухмылку через плечо.

– Оплатила наше пребывание тут. Что с меня возьмешь кроме волос? Душу-то я уже того… Короче, не важно, отделались малой кровью. Пойдем.

Она толкает дверь и та распахивается. Наружу. Мы вываливаемся в стылый, воняющий ссаниной подъезд, и я понимаю, что в том месте стояла страшная жарища, и я взмокла с головы до ног.

По влажной спине пробегают неприятные мурашки. Холодно, блин!

Розововолосая что-то торопливо набирает в телефоне, ерошит рукой коротко остриженный ёжик волос. А я стою, ни жива, ни мертва, и не знаю, что мне делать.

– И чего, куда мне теперь? – голос предательски дрожит и срывается.

Она удивлённо смотрит на меня, вздернув тонкую тёмную бровь.

– Сначала бы в травмпункт. Рентген там сделать, побои снять. Будешь заявление писать? А потом домой, наверное.