Общее место

Вдруг во мне какой-нибудь чужой? Ну, или еще какая пакость. Зараза, к примеру. В таком случае возникает вопрос, что изменилось за… последние несколько часов?

День клонился к вечеру. Я лежал на кровати, в окно светило весеннее закатное солнце, а из груди у меня уже не торчала стрела. Или я перестал ее различать. Ну, хоть так. А если она вроде занозы и теперь начнет воспаляться? Никаких ощущений вроде бы не прибавилось. Кроме голода и какой-то странной тоски… Я огляделся. По стенам стекали черные капли ссоры, смешанные с усталостью и обидой.

— Что, опять соседи наверху ругались? —спросил я и несколько раз хлопнул ресницами, чтобы сбить ненужную сейчас настройку на резкость.

— Не без этого, — махнула рукой мама. — Ничего нового. Какое мне дело до соседей, если мой тридцатилетний сын приходит домой в десятом часу утра после прогулки под руки с добрыми самаритянами в виде Вовки и Толика и не узнает собственную мать? Сейчас уже, кстати, шесть часов вечера. Да, ты был в полуобморочном состоянии, но мать ты должен узнавать даже на смертном одре!

— Типун тебе на язык, — фыркнул я.

— Типуном подавился, — парировала она. — Никаких неуместных параллелей. Вовка мне пару слов сказал, но теперь я хочу услышать от тебя — что случилось? И сразу же — твоя ненормальная работа не доведет тебя до добра!

— Мама! — я горестно вздохнул. — Моя ненормальная работа однажды была предложена мне тобой. Ну, ладно-ладно. Не заводись. Не тобой, а твоим коллегой. Некоторым образом, коллегой.

— Я, конечно, не Вовка, литературу и русский язык не преподавала, — поджала губы мама, — но не Захаровичем, а Захариевичем. Потому что папеньку нашего Марка звали не Захаром, а Захарием. И Маркисом. Он не женщина, так что можешь склонять его сколько угодно.

— В таком случае, и не добрыми самаритянами, — хмыкнул я. — Если только одним добрым самаритянином. Толиком. Вовка-то уж точно мой единоверец. Не в иудейском смысле, конечно.

— Один-один, — вздохнула мама. — Вовка сказал, чтобы ты не выходил из квартиры, а лучше бы и не вставал. Оставил две киевских котлеты и картофельное пюре Лизкиного производства с пожеланием приятного аппетита и извинениями от нее же. У меня есть борщ. Чайник уже поставила. Тебе следует есть и спать. Остальные инструкции будут позже. Ты сейчас находишься в вынужденной и обязательной информационной блокаде.